Офис господина тор'Вальца был на третьем этаже, я дошла до нужной двери и постучала, меня пригласила секретарша, ещё старше и ещё чопорнее, чем та, что сидела внизу, и доложила обо мне по телефону, получив в ответ довольно добродушное: «Приглашай», мне показалось по голосу, что меня ждали давно и с удовольствием.
Войдя в кабинет, я поздоровалась и замолчала, с вежливой улыбкой глядя на старого толстого четвертьгнома, некрасивого и лысоватого, но чем-то приятного. Посмотрев на него несколько секунд, я решила, что выражением глаз – он выглядел на редкость проницательным и по-хорошему хитрым.
Пока я смотрела на него, он смотрел на меня, я попыталась представить, что он видит – дорогое, но сдержанное серое платье по эльфийской моде, сапоги без каблука, лицо без макияжа, зелёные волосы в косе, сумка с учебниками, дешёвые серьги от мастера тор'Вальца (дедушки) и, вероятно, личные впечатления от тор'Вальцев (юристов). Они были похожи, даже не столько внешне, сколько в манере переплетать пальцы и застёгивать пиджак, раскладывать на столе вещи и документы, подбирать секретарш и район для офиса.
«Они родственники, сто процентов.»
Он улыбнулся, как будто читал мои мысли и они его забавляли своей наивностью, развёл руками и сказал:
– Ты пришла.
– Да.
– А как же демон?
– Я ему отказала.
– И чем он тебя не устроил? – он спросил это с иронией, как будто точно знал ответ, и я ответила с иронией:
– Он не понравился маме.
Юрист расхохотался и кивнул:
– Для него это аргумент, пожалуй.
– Убийственный, – кивнула я, он опять рассмеялся, посмотрел на свои руки, потом на моё лицо, с иронией спросил:
– А я понравился?
– Да.
Он вздохнул, улыбнулся с долей мечтательной ностальгии и ещё большей долей грусти:
– Твоя матушка – прекрасная женщина, был бы я моложе этак втрое, я бы вас обеих себе забрал, раз уж тебя без неё возможности нет. Но вряд ли ей нужен такой дряхлый старик. Да и тебе вряд ли нужен. Да?
Я опустила глаза и хотела уже начать классическую историю о том, что возраст условен, и значение имеют только душевные качества, но он поднял ладони, останавливая меня заранее:
– Не надо, ты же не для этого пришла. Я всё знаю, поверь, и когда разговаривал с твоей матерью, тоже всё заранее знал. Я тебе не интересен, и даже если бы я был молод и прекрасен, как Деймон ис'Тер, и богат, как его братец-аферист, я всё равно был бы тебе не интересен, потому что тебе в принципе не интересен брак, и он для твоей семьи – мера вынужденная. И особенно вынужденная эта мера лично для тебя, так?
Я промолчала, потому что мой ответ ему не требовался – он и так всё знал, и знал, что знает всё. Улыбнулся и кивнул сам себе:
– Так. У многих были сомнения, и у меня тоже были, поэтому я решил проверить. На всякий, так сказать, пожарный, – он хитро улыбнулся и шепнул: – Алан Браун – человек могущественный, и очень, прямо очень злопамятный. И уводить у него женщину – это подписывать смертный приговор себе, своему бизнесу и всем своим родственникам по бизнесу, которых у меня, как ты понимаешь, довольно много. И мне не хотелось бы создавать им проблемы.
Я молчала и ждала продолжения, не совсем понимая, к чему он клонит. Он указал глазами на мою грудь и сказал шёпотом:
– Ты знаешь, что означает Печать, которую он на тебе поставил?
– Знаю.
Он усмехнулся и с добродушной поддёвкой уточнил:
– Ты знаешь то, что он тебе сам рассказал?
– Он сказал, что ею можно не пользоваться, и тогда это будет «телефон, который никогда не звонит».
– Так, да? Ну ладно, – он улыбнулся как будто сам себе, покивал и посмотрел на меня серьёзнее, указал на кресло: – Присаживайся, это будет долгий разговор.
Я села, он сложил руки на столе точно как мой юрист по банковской ячейке, и сказал:
– Лейли, милая, я слишком стар для того, чтобы претендовать на твоё тело. Хотя, не скрою, мне было бы приятно видеть тебя в своём доме в каком-нибудь приятном виде, но скорее чисто эстетически, по старой памяти. Мне очень много лет, но я не могу тебе даже обещать, что отдам богу душу лет через десять и твоя кабала закончится – чёрт его знает, этот старый организм. Мой дядя Йорик еле шаркал с восьмидесяти до ста двадцати, и потом ещё в коляске на батарейках бодро носился лет десять, и даже когда слёг, продолжает изводить родню требованиями принести-подать и поговорить о царской власти до революции. Оно тебе надо? Никому это не надо. Даже племянникам моим оно не сдалось, они в любом случае наследство получат, даже если я на тебе женюсь и по всем правилам всё тебе отпишу – на Грани Тор такой закон, что родственники могут оспорить даже самое безукоризненное завещание, его гномы составляли, для них родня превыше всего. Для особо сложных случаев существует процедура выхода из семьи, чтобы стать полнейшим отщепенцем без единого родственника, но я так не сделаю, мне этого не простят.
В его глазах читалось, что ему, конечно, не простят, но нас здесь двое.
Я не могла понять, почему он говорит такими хитрыми окольными путями, но приняла условия игры и спросила:
– А почему эта процедура тогда существует?
– Она применялась раньше для того, чтобы сёстры с братьями не женились, у гномов это запрещено, а родня ведётся до сотого колена, так что в маленьких общинах все друг другу родственники, и перед свадьбой невеста как бы из своей семьи выходила, чтобы сразу войти в семью мужа, или наоборот. Выход без входа делали только для шаманов или в наказание за преступления. Если я так сделаю, это будет номер, конечно... – он посмеивался, но глаза оставались серьёзными. Я сказала то, чего он ждал:
– А если я так сделаю?
– А вот это хороший юридический вопрос, – поднял указательный палец господин юрист, улыбнулся как демон и спросил: – Ты совершеннолетняя?
– Смотря где, – улыбнулась я точно так же, он рассмеялся и шутливо погрозил мне пальцем:
– Это тоже очень правильное уточнение. Если тебе есть восемнадцать, то здесь и сейчас ты в полных правах. Оформить выход из семьи можно успеть сегодня до обеда, это двадцать минут времени. После обеда можно подать документы на смену паспорта, завтра утром забрать. И всё, со вторника ты свободная женщина – чистый паспорт, чистая совесть, все возможности гражданки Грани Тор. Можешь выйти замуж и развестись, можешь продать все свои вещи или заложить их, можешь взять кредит, а деньги потратить – и всё, нет их. А можешь вложить, или в ячейку банковскую закрыть – вариантов-то тьма, на самом деле.
Я понимающе улыбнулась, опёрлась о стол и наклонилась ближе, шёпотом предлагая:
– Хотите поговорить об этом?
Он тоже наклонился ближе и перешёл на деловой тон, сделав голос странно похожим на забавный говор моей начальницы из отеля:
– Лейли, птичка моя, а таки сколько у тебя денег, если совсем по-честному?
– А вы с какой целью интересуетесь? – поддержала игру я, он улыбнулся:
– Хочу знать, по карману ли тебе мои услуги.
– Ну допустим, да. Если надо будет, кредит возьму, под залог украшений. Я же взрослая девочка?
Он улыбнулся как победитель, прижал ладонь к груди:
– Сердце моё, ты таки очень взрослая девочка! И очень умная, и прямо вся предусмотрительная. Найми меня профессионально, чисто официально, и я тебе клянусь, я не отдам никому твои денежки, буду защищать как свои.
– Вы сможете?
– Я тебе гарантирую. Ты не смотри, что у меня руки трясутся, в голове у меня всё как часики. Я отошёл от дел, но племянники у меня день и ночь пасутся, потому что опыт – штука настолько ценная, что прямо бесценная. Они меня выносят с трудом, но кланяются и улыбаются, потому что они умные мальчики, они знают, откуда берутся деньги и репутация. Я всех подключу, и мы всё победим, я тебе клянусь, посмотри на эту лысину, внутри неё мощнейший механизм, – он постучал себя пальцем по макушке, я улыбнулась и кивнула:
– Я в вас верю. Только работайте быстро, потому что времени мало.
– Я знаю точно, сколько у нас времени, не знаю только, почему ты за всё это время так и не выбрала из моих племянников хоть одного! Ты не могла определиться, какой лучше? Так бери обоих, они оба лоботрясы! Но под моим чутким руководством, – он значительно поднял указательный палец, я кивнула ещё раз, он улыбнулся и снял трубку телефона: – Фаечка, приглашай оболтусов, только быстро, будем думать деньги.