– Лея, пожалуйста, подумай... – он начал медленно подходить ко мне, я отступила на то же расстояние и гробовым голосом прошипела:
– Ещё шаг – и я вызываю полицию.
Он опять поднял ладони, мать опять накрыло вспышкой гнева, я мысленно ухмылялась, радуясь, что она не читает мысли. Посмотрела на неё – каменное лицо, полностью непроницаемое, и только имея огромный опыт общения с эльфами, можно было угадать тени смерти в уголках её глаз и губ.
«Она тоже училась на врача. Врачи умеют убивать. Надо быть осторожнее.»
Я посмотрела на отца, потом опять на мать, сказала фальшиво-вежливым официальным тоном:
– Папа, мама. Спасибо, что приехали, я бы не смогла принять такое тяжёлое решение без вашей поддержки. А теперь я пойду, мне пора. Вы тоже можете ехать домой, спасибо вам за всё.
Я кивнула им по очереди, обошла Алана по дуге и вышла из номера. Меня трясло где-то внутри, но внешне я оставалась спокойной, и даже состояния не-присутствия не вызывала – мне нравилось ощущать этот горячий мандраж всей душой, я справилась, это было лучшее чувство в мире.
***
Мама догнала меня в холле первого этажа, почти на выходе, взяла за руку и повела в дальний угол зоны ожидания, усадила за маленький столик и взяла за обе руки, с восторгом шепча:
– Дочь, это было великолепно. Ты его очаровала, заставила раскошелиться, а потом умудрилась даже не выйти за него! И при этом, виноват он сам, у него нет права требовать компенсации или возврата вложений, это гениально. Я тобой горжусь.
«А я себя ненавижу.»
Я мягко освободила руки и сказала:
– Я подала документы на выход из семьи. С завтрашнего дня ваши долги не будут иметь ко мне отношения, а фамильные украшения я спрячу в банк, и возьму под них кредит на учёбу.
Мама усмехнулась, уважительно кивнула:
– Хитро. Это точно сработает?
– Мой юрист уверен, что да.
– Тот старый?
– Да.
– Хорошо. Он мне понравился, умный и осторожный, хоть и человек.
Я подождала ещё хоть какой-нибудь реакции, не дождалась и уточнила:
– Тебя не обижает то, что я разрываю родственные связи?
Она отмахнулась с небрежностью вечного эльфа:
– Да плевать, бумажки – игры людей. Я тебя родила, ты моя дочь, и так будет всегда. И я буду присылать тебе платья и украшения, пока буду жива, до конца вечности, можешь их не носить, можешь продать, я не обижусь. Я всё равно буду это делать, потому что хочу и могу, и таков контракт. Ты выкрутилась гениально, я жалею, что я так не смогла в своё время – своего ума не хватило, а посоветовать было некому, моя мать считала, что это абсолютно нормально, променять тридцать лет жизни на финансовое благополучие семьи. Она всегда была таким же бесчувственным демоном, как и моя сестра.
– Тётя Айну?
– Конечно. Ты разве не замечала? Она как механизм, ей вообще эмоции неведомы. Она никогда не понимала моего увлечения музыкой, не одобряла моих птиц и цветы, в ней ни капли живого тепла нет, и ничто живое её не трогает, ни родные, ни близкие, ни природа. Её впечатляют только чертежи, расчёты и проекты, она даже замуж вышла за бизнес-аналитика, потому что ей понравились его решения на работе, по-другому её не зацепить.
Я никогда раньше об этом не думала, но задумавшись, поняла, что оспорить это не могу. И призналась:
– Вполне возможно, я такая же.
Мама поморщилась и отмахнулась:
– Да не важно. Если тебе нужна будет любая помощь, семья тебя всегда поддержит, хоть кем назовись, ты навсегда наша семья.
– Спасибо. Мне пора, меня ждут юристы, у нас много работы.
– Иди. И не забывай красить губы, я тебя умоляю, на твою бледность смотреть невозможно.
– Хорошо. Кстати, по поводу птиц. Есть одна птица, золотая соловка. Её призвали как фамильяра, но потом её хозяйка... не может больше о ней заботиться. Она знает несколько эльфийских баллад, и далеко не улетает, хотя живёт свободно. Для неё здесь неподходящий климат. Я хотела тебя попросить, чтобы ты её забрала.
– Хорошо, приноси. Только выбери правильную клетку, ты же знаешь, что соловкам нужна клетка с бассейном?
– Я знаю, да. Хорошо. Когда вы уезжаете?
– Я ещё не искала билеты, думаю, у нас есть пара дней. И я хотела ещё пройтись по магазинам, у вас здесь появилось много такого, чего у нас пока нет. Может, со мной пойдёшь? Купим тебе ещё платьев.
– Я подумаю об этом. Мне пора, пока.
– Иди. Про губы не забудь.
– Хорошо.
Я встала и пошла к выходу, приказала подать карету, села в неё и сказала трогать, не сказав, куда мне нужно – мне никуда не было нужно, никто меня не ждал, я соврала. Просто не могла больше выносить эту атмосферу.
Из канала Печати тянуло болотной промозглой сыростью и осенним морозом, от которого не скрыться ни под какой одеждой, я запечатывала его изо всех сил. Извозчик отодвинул перегородку и спросил:
– Куда едем, барышня?
«Оборотень, они любят так обращаться. Симпатичный.»
Через узкое окошко с перегородкой было видно только глаза, голубые, смешливые, что-то в них было согревающее. Я собралась с силами и спросила:
– Где можно купить клетку для птицы?
– Так на птичьем рынке!
– Тогда едем на птичий рынок.
– Едем, барышня! – он закрыл перегородку и присвистнул лошадям, разворачивая их в обратную сторону.
Я достала из сумочки салфетку и вытерла с губ мамину помаду.
***
Остаток дня прошёл в непрерывных поездках кругами по городу. На занятия я так и не попала, до десяти вечера прокатавшись по инстанциям, снимая копии, собирая подписи и отзваниваясь господам тор'Вальцам после каждого шага, они отправляли меня дальше, а я просто выполняла, как заводная.
В десять вечера я отвезла им пачку документов, они всё проверили, похвалили меня и продиктовали список распоряжений на завтра. Я всё записала, перечитала и уточнила:
– Сменить имя?
Старший тор'Вальц улыбнулся и развёл руками:
– Это не обязательно, но желательно, обычно все так делают. Это удобно для того, чтобы после выхода из семьи получать все справки на новое имя, чтобы потом во всех инстанциях не доказывать, что каждая конкретная справка была получена после этого выхода. Можешь одну букву поменять всего, но лучше так, чтобы нельзя было спутать и ошибиться. Сделай завтра прямо с утра, это дело пятнадцати минут, потом поедешь по остальным адресам уже с новым паспортом.
– Хорошо.
Я задала вопросы по остальным пунктам, попрощалась и пошла в общежитие, потом решила, что нужно всё-таки сначала ехать в отель, чтобы там тоже закончить все дела сегодня. Меня в очередной раз обогнала карета Брависа, он открыл дверь, я его проигнорировала – я не общалась с охранниками и не пользовалась их каретой с того момента, как мать забрала меня с вечеринки, так казалось правильнее. Они продолжали за мной ездить и ходить по пятам, но в кабинеты следом за мной не ломились, я уже этому была рада.
Поймав карету, я назвала адрес отеля «Роял Даймонд», с иронией вспомнив слова своей начальницы, которая дала мне две недели на то, чтобы «решить все вопросы моей неровной жизни».
«И их хватило. Какая мудрая женщина.»
Приехав в отель, я поднялась наверх в идеально вымытом лифте, вышла в сверкающий чистотой лифтовый холл, вошла в номер, тоже чистый и проветренный. Все поверхности вымыли, мебель и ковры полностью вычистили и частично заменили, кое-где были следы косметического ремонта.
«Хорошая работа, коллеги. Горжусь.»
Пройдя в свою спальню, которую я на время вечеринки заперла всеми известными заклинаниями, я нашла свои нетронутые вещи и продолжила их собирать и паковать, невольно вспоминая разговор, который произошёл тогда, когда я начала это делать.
«Алан предложил внести шлюх в контракт и расслабиться. Пусть в следующий вносит, с кем-нибудь другим, я больше не хочу иметь к этому отношения.
Интересно, а если бы я не обладала таким удобным свойством, как незапоминающееся лицо, он бы всё равно целовал моих коллег на моём рабочем месте? Чтобы все об этом знали, и все обсуждали то, какие ветвистые рога мне наставляет мой красавчик-муж через неделю после свадьбы, а я сижу молча и всё терплю ради его денег.