Я купила начальнице яркий браслет с полудрагоценными камнями – недостаточно шикарно, чтобы она чувствовала себя обязанной, но достаточно достойно, чтобы я больше не чувствовала обязанной себя. Я знала, что она такие вещи нежно любит, у неё их было гораздо больше, чем она могла себе позволить, так что я подозревала, что об этой её страсти знают многие, и все пользуются этим знанием так же, как я, к огромному удовольствию начальницы. Для себя я купила несколько словарей, в том числе демонский, и стопку толстых журналов разной тематики, но на двух языках. Увидела целый ряд книг эротической направленности, но постеснялась их покупать при свидетелях, решив найти потом в библиотеке.
Секретарь настойчиво предлагал зайти в магазины одежды и украшений, но я отказалась, у меня эти вещи не вызывали положительных эмоций, ощущаясь чем-то из области чувства долга и рамок приличия, так что покупать их без острой необходимости не хотелось. Секретарь смирился и пригласил всю нашу большую компанию на парковку, чтобы ехать в больницу.
Мы погрузились в четыре автомобиля, проехали несколько кварталов по битком набитым машинами улицам города-муравейника, и вышли на подземной парковке настолько высокого здания, что из окон машины его крышу было не видно вообще ни в каком положении, даже почти лёжа. Все охранники, кроме Алис и Брависа, остались внизу, со мной пошёл только секретарь, непрерывно звонивший по телефону, докладывая о прибытии. Мы вчетвером поднялись на лифте на самый верхний этаж, там нас встретил гид от больницы и повёл меня отдыхать, пить чай и знакомиться, по ходу дела мягко выясняя причину моего визита в этот храм деликатности. Я сказала, что вышла замуж и задумываюсь о ребёнке, хочу убедиться, что мой организм выдержит это испытание.
Следующие несколько часов меня водили по кабинетам врачей и лабораториям с оборудованием, где просветили насквозь во всех спектрах каждый миллиметр моего тела и взяли на анализ всё, что только можно было. Потом меня отправили отдыхать в комнату с диваном, кофеваркой и интернетом, а спустя полчаса, позвали к врачу поговорить. Я чувствовала неловкий мрачный страх этого врача, даже не войдя в кабинет, а когда вошла и увидела его лицо, то тоже ощутила внутри холодный ком. Ему не было страшно за себя, он просто собирался сообщить мне что-то, что меня гарантированно расстроит, и заранее готовился выдержать мою реакцию, которую видел уже много раз, но всё ещё страшно не любил при этом присутствовать.
Мы проговорили почти два часа, первые полчаса он показывал мне снимки моего тела и, для сравнения, тела здоровой нормальной женщины, подробно и доходчиво объясняя, почему иметь детей у меня не получится, и почему мне категорически нельзя даже пробовать. Он так подробно и настойчиво описывал мне все вероятные ужасные последствия попытки всё-таки обмануть врача и забеременеть, как будто знал, что я точно попытаюсь. Я не собиралась пытаться, и даже испытывала облегчение от того, что теперь могу с чистой совестью внести в брачный контракт медицински обоснованное требование полного отказа от попыток завести детей. Доктор смотрел на меня так, как будто сообщает о неоперабельной опухоли, которая мучительно убьёт меня в течение ближайшего года, а не о всего лишь бесплодии. Я изображала, что расстроена, потому что он этого ждал и это было социально приемлемо.
Потом доктор открыл другую программу, сменил лицо на деловое и стал описывать шесть различных сценариев, при помощи которых я всё-таки смогу заполучить ребёнка, пять из них включали суррогатную мать, один – детский приют. Из пяти первых у доктора были сомнения по поводу трёх, потому что он не мог предсказать, как мой организм отреагирует на гормональную терапию, потому что исследований с полукровками очень мало, особенно с эльфами, «почему-то».
«Потому что они не считают размножение смыслом жизни, дорогой мой доктор, в отличие от вас, маложивущих.»
Я не высказывалась на философские темы, во избежание продолжения и так затянувшегося разговора, он меня здорово утомил. Спрашивать о сексуальных удовольствиях доктора, измотанного нервами ещё сильнее меня, я посчитала неуместным, поблагодарила, попрощалась и отправилась домой.
***
В отеле меня встретил Алан, сдержанно одетый, причёсанный и с таким лицом, что я поняла, что он знает точно больше, чем я. Я не нуждалась в его сочувствии, но лицо благодарное изобразила, и обнять себя позволила, делая вид, что он имеет право меня утешать, хотя мы с ним практически в одних и тех же условиях.
«За исключением того, что незащищённый секс с фертильным мужчиной может меня абсолютно реально покалечить или убить, когда начавший расти, но не способный развиваться плод умрёт внутри меня и начнёт отравлять моё тело.»
Я вспоминала легкомысленную небрежность, с которой Алан отмахивался от моих опасений, уверенный, что всё точно будет нормально, и надо просто расслабиться.
«Расслабленные не выживают, теперь у меня есть документальное подтверждение, и я точно не забуду эту почти случившуюся ошибку.»
Он пригласил меня на ужин в хороший ресторан, развлекал и отвлекал полтора часа, потом привёл обратно в отель, уложил на кровать и повторилось всё то же самое, что и вчера – он что-то делал с моим телом, а я при этом не присутствовала. Он пришёл в тихое бешенство, настолько оглушительное, что две закрытые двери в канале Печати не могли сдержать это усталое, злое и безысходное раздражение. Я просто встала с кровати и вышла за дверь, голой, мне было совершенно всё равно. Через минуту Алан вышел следом, стал обнимать меня, извиняться и уговаривать вернуться в постель и "просто полежать". Я сказала, что не хочу, ушла в свою спальню и закрыла дверь, а потом минут десять слушала, как Алан мечется по своей круглой спальне и глухо воет в подушку, это пробирало до костей и вызывало желание наложить на себя руки просто для того, чтобы это никогда не повторилось ещё раз.
Энергии на телепортацию у меня уже не было, а тянуть её из Алана казалось неэтичным, поэтому я просто стояла у окна на высоте в двадцать два этажа и просчитывала два варианта развития событий, выбирая менее унизительный и проблемный для нас обоих. Жизнь победила.
***
Глава 66, девятый день брака
Четверг, 8 октября, Грань Тор
Меня разбудило неясное странное чувство, необычное и непривычное, какое-то слишком сильное, состоящее из множества тонких струн, натянутых и переплетённых вокруг меня. Я пока не решила, просыпаться окончательно или нет, но прислушалась внимательнее, сканируя пространство вокруг – я была одна, Алана в комнате не было, и на всём этаже не было никого. Ближайшие огоньки аур светились тремя этажами ниже, верхние этажи вообще редко заселяли. А самый яркий огонёк ауры, настоящий пылающий костёр, стремительно опускался вниз, окутывая собой огонёк послабее, который опускался вместе с ним. Три лепестка жизнь-земля-вода, божественный эдельвейс сверху, а снизу огненное солнце демонского источника, захватывающее петлями своих лучей пульсирующую от восторга слабую человеческую ауру. Присмотревшись внимательнее, я её узнала – Чизкейк-2.
«Всё-таки добилась своего. Смелость города берёт, а настойчивость – целые страны.»
Приоткрыв на волосок наш энергетический канал, я получила мощную волну ярких эмоций, окончательно убеждаясь, что мне не показалось – это точно Алан, и он точно вампирит Чизкейк-2 инкубьими методами.
«Ненадолго тебя хватило, "самый аскетичный инкуб".»
Внутри было столько цензорских чернил, что я нашла в себе силы дистанцироваться от всего настолько далеко, чтобы опять уснуть. Когда я проснулась по будильнику, то какое-то время тупо сидела на краю кровати и смотрела на свои руки, испытывая стойкое чувство, что они не мои, и вся моя жизнь не моя, она чья-то чужая, а я почему-то вынуждена за ней наблюдать.