Район, окружавший станцию, на которой высадился Пашка, не выглядел богатым. Сплошь одинаковые панельные дома-коробки, заброшенные дворики детских площадок с оставленными бродячим собакам пластмассовыми игрушками. Огромные и полупустые мусорные баки и всякая дрянь, наваленная вокруг них. Самое обыкновенное, ничем не примечательное, место в городе. Таких много. Куда как больше, чем новеньких высоток, окружённых железными заборами с кодовым замком.
В целом, место обнадёживало, ведь если бы Гришка связался с той четвёркой давно, и сегодняшние деньги не являлись бы первым его заработком подобного рода, он с радостью переселился бы в квартиру подороже чем стандартная двух или однокомнатная клетушка.
Третий подъезд, пятый этаж. Номер сто одиннадцать. Домофон не работал, поэтому Пашке пришлось потоптаться у входа несколько минут, дожидаясь первого входящего или выходящего из дверей жителя.
Лифт оглушительно громыхал, но хотя бы свет внутри не мигал, так что усталость пересилила предосторожность и боязнь застрять между этажами.
Гришка открыл сразу, словно весь вечер сидел в коридоре у порога, дожидаясь брата. Вялый, замученный, будто б не спавший пару ночей, хоть волосы на голове и примяты с одной стороны. Недельная небритость, мятая футболка и бегающий взгляд, моментально охвативший всё пространство лестничной площадки, включая самые дальние углы. Что это было? Боязнь слежки? Нежданного визита?
Так или иначе, Пашку в квартиру впихнули волоком, а после оглушительного хлопка входной двери в прихожей послышался шорох осыпающейся со стен краски, что от пережитого сотрясения стала падать на пол, скрытая поклеенными сверху обоями.
Чемоданчик-кейс наконец перестал тяготить Пашке руку. Жаль, что не сердце заодно. Брат выпучил глаза, осматривая "добычу" со всех сторон, а затем унёсся вихрем куда-то в комнату, пересчитывать и пересматривать полученные деньги.
Пашку едва ли устраивал подобный вариант развития событий, но он решил подождать и потерпеть, лишь бы разговаривать с человеком спокойным и внимательным, уже убедившимся, что запретная передача получена без сопутствующих проблем, и с ней всё в порядке.
Так что, парень отправился туда, где, как он предполагал, находилась кухня, по пути осматриваясь и во всём узнавая знакомые черты. Вроде и немаленькое помещение, трёхкомнатная просторная жилплощадь, было тут и там захламлено так, что пространство сужалось чуть ли не вдвое. Так и тянуло разобрать этот бардак, но такого количества времени у Пашки в запасе не имелось.
В любом другом доме он ни за что не позволил бы себе хозяйничать: критично осматривать посуду и плиту, поставить кипятиться чайник и бесцеремонно рыться в полках, ища кофе. Однако, то был Гришка, который, в силу того, что порядка сроду не соблюдал, постороннего вмешательства в его личное пространство даже и не заметил бы.
Когда десять минут спустя кофе был заварен и поставлен на подоконник, остывая там до пригодного к употреблению состояния, а пересчитанные деньги были любовно упакованы обратно в кейс, чьи замки дрожащие руки не сумели защёлкнуть с первого раза, братья встретились за обеденным столом. Гришка на самом деле не заметил наглости Пашки. Или обратил внимание, но попустительски промолчал. Выглядел и вёл себя он странно, так что едва ли ему было дело до того, кто и как пользуется его вещами.
Сидя вполоборота и вперившись в стенные часы, Гришка избегал по возможности смотреть на брата. Избежать игры в вопрос и ответ ему, впрочем, всё равно не удалось бы, и он это осознавал.
- Кто были эти четверо, и чем они так, - Павел выделил это слово, - тебе обязаны?
- Понятия не имею. Знаю, что они важные шишки, знаю их имена. Зато интернет не знает. Словно нет и не было таких. Что наталкивает на мысль об обмане и вымысле. Конечно, не стали бы они называть друг друга настоящими именами в присутствии... - Гриша осёкся.
- Что ты сделал?
- Ничего.
- Слушай, - Пашка вздохнул и положил обе руки на стол, опуская голову. Их неофициальный жест доверия, и вместе с тем отчаяния. - Я могу корить тебя за то, что случилось, но я уже ничего не сделаю. Не помешаю, не остановлю. Пройдёт время, быть может, и я вовсе забуду. Но, согласись, здесь и сейчас я заслуживаю право знать.
- Да, заслуживаешь. Но я ничего не делал. Делали другие. Или не делали, - Гришка вдруг резко двинул плечами, поворачиваясь к брату. В глазах его будто бы стояли слёзы. - Видишь, я даже тут не осведомлён! Так в чём моя вина?
- Вот и скажи мне. Потому что, если б её не существовало совсем, я бы не ехал через весь город с чемоданом, полным неизвестно откуда взявшихся денег.
- Не судят за одно только сказанное слово. Невозможно. Нет такой статьи.
- Какое слово?
- Да.
- Да? - Павел опешил. То ли беседа скатилась в фарс, то ли он столкнулся с чем-то, к пониманию чего никак не был готов.
- Проверочные расчёты на прочность... Затем инспекция. Перетрясти все бумаги, принять результаты предварительных тестов и испытаний. Ты решаешь. "Нет" - и деталь бракуют, затягивая всё производство, "да" - пускают в оборот, проставляя полученные положительные результаты.
- Какую... что... деталь?! Ты имеешь в виду, деталь самолёта?
Обыкновенного лайнера для пассажирских перевозок. Не требующего новейших разработок, лишь надёжности. И вот, из слов Гришки можно было сделать вывод, что...
- Ты закрыл глаза на брак? Потому что они тебе указали? Позволил собрать самолёт, который повезёт кучу живых людей, заранее запрограммировав его на падение?
- Неправда. Я лишь сказал "да" в тот день и в том месте, где мне было сказано.
- Но ты видел, о чём идёт речь! Ты всё понимал! - Пашка больше не смел сидеть на месте. Клокочущая в горле ярость гоняла его из одного конца комнаты в другой. Хотелось перегнуться через стол, схватить за шею сидевшего в прежней позе окаменевшего от собственного страха лживого и лицемерного придурка и...
Парень не стал. Поздно. Ему следовало выпустить гнев наружу, а после успокоиться и найти наилучший вариант для дальнейших действий. Он ведь не был беспомощен, бессилен. Он мог заявить, мог обвинить, указать. Знать бы только, что, кого и куда.
- Чёрт, - обжёгшись о горячую кружку, Пашка швырнул её в раковину, слыша, как звенит отломившаяся ручка. Пар выпускался, но медленно, одновременно зарождаясь в груди новой волной. Братец сидел смирно, часто моргая, что помогало сдержать слёзы, но не скрыть их.
- Какой самолёт? И деталь. Мне плевать, что ты сейчас станешь оправдываться и выгораживать даже не столько себя, сколько тех четверых. До них всё равно докопаются, и это будет венцом справедливости на свете. Но чтобы процесс начался, нужно сделать заявление. Так что выкладывай.
- Ты подставишь и меня тоже! - со всхлипом закричал Гришка.
- Как будто ты не заслужил!
- Нет! Я не думал, что так будет!
- Ты не думал, что разобьются люди, когда отпускал брак? Когда за это тебе заплатили такую сумму, что умещается только в чемодан?
- Мог быть и грузовой...
- Значит, проработав два года, или сколько ты там, на этой работе, поднявшись в должности, закончив, в конце концов, самостоятельно университет, ты совершенно не способен понять, когда инспектируешь грузовой, а когда - пассажирский лайнер? Это шутка?
- Я не...
- Заткнись!
Пауза. Им обоим следовало взять передышку. Пашка смотрел в окно, следя за утекавшим вдаль потоком машин, в это время суток видевшихся всего лишь чередой крохотных огоньков. Поглядел на тёмное небо и задрожал всем телом, когда мигающий огонёк сверкнул и там.