Тем более что платил этот заказчик слишком щедро.
— Э… вино, господин. Из Португалии. Лучшее, что я сумел…
Каспар нетерпеливым жестом велел трактирщику замолчать и отослал его обратно к стойке. Пригубив наконец вино, он одобрительно кивнул. Вот за таким можно и поразмыслить. Не чета тому пойлу, которое здесь обычно подавали.
Каспар быстро привел мысли в порядок. В этот раз он отправится один. По сути, было только одно место, куда следовало заглянуть еще раз. Все эти месяцы Каспар то и дело раздумывал над смертью наместника Анвайлера. В особенности над его запоздалым признанием.
Я действительно кое-что отыскал в архиве…
Каспар пришел к заключению, что этот подлец, возможно, что-то и выяснил. Быть может, в архивах Анвайлера действительно что-то было. Нечто такое, что раскрыло бы наконец имя, которое так хотел знать заказчик.
Каспар довольно кивнул и одним глотком осушил обшарпанный стакан. Затем вытер рот и направился к двери, на ходу пересчитывая монеты в мешочке. Он купит самую быструю лошадь, какую сумеет найти, и расправится наконец с этим заказом. Чем скорее он доберется до этих богом забытых германских лесов, тем быстрее вернется в те солнечные страны, где жизнь била ключом.
Каспар улыбнулся.
Он будет купаться в вине.
В дорогом, очень дорогом вине.
А в сотнях миль Агнес, Матис и Ульрих Райхарт сидели во мраке пещеры. По лесу разносились крики преследователей, постепенно отдаляясь, пока наконец совсем не смолкли.
Убежище их располагалось на полпути между Трифельсом и Ойссерталем. Агнес обнаружила его несколько лет назад во время охоты. Укрытие представляло собой заброшенную медвежью берлогу у подножия скального массива. Агнес время от времени пряталась там, если непогода заставала ее врасплох. Прошлой осенью она предусмотрительно заделала вход камнями от диких животных. Внутри лежали сухие шкуры, сушеные фрукты, имелся даже очаг с естественным дымоходом. Но, опасаясь, что их могут обнаружить, они не стали разводить огонь. Стены местами покрывал иней — здесь, на глубине, по-прежнему стоял самый разгар зимы. В воздухе пахло прелой листвой, плесенью и гнилью.
— По-моему, они сдались, — сказал Матис усталым голосом и закутался в рваную кабанью шкуру. — Так или иначе, долго я здесь не протяну. Я уже окоченел.
— Думаю, подождем еще с четверть часа, а потом попробуем выбраться, — предложил Ульрих.
— И куда потом? — Матис горько рассмеялся. — Мы вне закона, Ульрих. Забыл? А с этого дня нас не только прихвостни герцога разыскивают, но и собственные люди.
Он взглянул на Агнес, и в насмешливом взгляде его читалось уныние.
— Что ж, по крайней мере, тебе есть куда податься.
— А что если я там и появляться не хочу?
Агнес вперила в Матиса свирепый взгляд. До сих пор она молчала, погруженная в свои мысли, но теперь не сдержалась.
— Ты хоть раз задумывался, каково это, быть женой хладнокровного убийцы и тирана? — вспылила она. — Человека, который, по всей вероятности, убил моего отца? Запертой в золотую клетку, обреченной на убогую жизнь бесправной тихони? Хоть раз ты подумал об этом?
— Ну, ты хотя бы не голодаешь, как многие другие, — пожал плечами Матис. — И в Шарфенберге всегда горит теплый очаг.
— Очаг — да. А сердце у меня постепенно леденеет.
Агнес молча уставилась на сосульки, свисавшие над входом в пещеру. Тоска по умершему капеллану тяготила душу. Казалось, сердце медленно обрастало ледяным панцирем.
Она в очередной раз достала письмо отца Тристана, которое передал ей Матис, прищурилась в полумраке и пробежала взглядом несколько строк.
Ты часто спрашивала меня, что значат твои сновидения, и я отвечал, что это лишь плод твоего воображения… Но теперь решил, что ты имеешь право знать о своем прошлом…
Агнес зябко поежилась и прислонилась к стене. Все время после их бегства в душе ее медленно зрело решение. Письмо капеллана словно пробудило в ней дремавшие до сих пор чувства. Она вдруг осознала, что все эти недели и месяцы была лишь тенью себя. Жила с человеком, который погубил их род, убил ее отца и отобрал у нее Трифельс. Подкупил ее дорогими книгами, вином и возможностью вести спокойную, безопасную жизнь. Как она смогла опуститься до такого! Пора было положить конец этому маскараду, и не важно, что она отвергала тем самым последнюю волю отца.