— Согласен, — я точно разучился говорить.
— Интересно, где вы потеряли рубаху?
Последний слог ещё летал в воздухе, а Саша уж был возле матери.
— У них выросли крылья, и они прилетели к нам! — закричал восторженно мальчик.
— Тебе всё бы выдумывать!
— Но мам! Это правда!
— Вы, должно быть, замёрзли?
— По правде говоря, в небе я не чувствовал холода. А уже при посадке…
— Минуту, — и она бросила мне улыбку, от которой я ослеп и не нашёл ничего лучше, как спросить у хозяина усадьбы:
— Я не вижу Дениса.
Волконский усмехнулся.
— И не увидите. Жена улыбнулась вам одному, а, как показывает жизнь, для гостя этого бывает достаточно, чтобы пасть замертво.
Я почувствовал, что слегка покраснел. Очень проницательный человек, решил я о Волконском.
— Если же серьёзно, — продолжил он, — то Денис в подвале.
— Что он там делает? — удивился я.
— Как что? Сидит! Вы знаете, чем занимается ваш… мм… друг?
— Я знаю, что он вор.
Лев Сергеевич поднял брови.
— Так просто вы это говорите! Не странно ли для сыщика?
— А вы считаете, я мало твердил ему, чтобы он бросил своё занятие? Да при каждой нашей встрече, так что он начал на меня сердиться.
— По-моему, такие люди, как он, неисправимы. Настя принесёт одежду, вы оденетесь, и мы спустимся к нему.
— С удовольствием… — Я уже заметил хозяйку с одеждой в руках.
— Да. Переоденьтесь вот в этой комнате. Пусть она будет вашей на несколько дней.
— Благодарю, только я сомневаюсь, что мне можно задерживаться более чем на пару суток.
Я принял одежду и скрылся в комнате. Я переменил свой убор, оказавшийся точно в пору, и поспешил выйти к хозяевам, ждавшим у двери.
— Что я говорил? Один размер! — усмехнулся Волконский.
— Бывают в жизни совпадения, — добавила улыбнувшаяся Настасья Никитична. Она собралась уходить, но вдруг вспомнила. — Простите, Николай, вы голодны?
— Пожалуй, что так, — кивнул я.
— Тогда я приготовлю. Саша, ты куда?
— Я с ними, мама.
— Нет, нельзя. У папы с этим господином будет серьёзный разговор.
— Папа! — у мальчика осталась одна надежда на отца, который, как правило, был мягче матери.
Но Лев Сергеевич покачал головой.
— Мама права.
— Разговоры между взрослыми тебе рано слушать.
Саша сделал грустную физиономию.
— Следуйте за мной, — обратился ко мне Волконский.
Мы прошли до конца коридора. Там хозяин усадьбы открыл тайный ход в подвал, и мы спустились в освещённое лампой холодное помещение. Фигура за железной решёткой вскочила с узкой кровати.
— Давно прибыл? Я уж заждался. Что на тебе за тряпьё? Где ты так вырядился? — затараторил Денис. Он схватил решётки руками, сунув в щели лицо. — А, принял в дар от этого господина?
— Лучше здравствуй, — усмехнулся я.
— Здравствуй? Ты хочешь сделать вид, что ничего не произошло? Ты подвёл меня, так и знай. Если бы ты не вкушал сладости острожской жизни, я был бы уже далеко с приглянувшейся вещью. Кстати, кого ты там придушил?
— Никого, я ж тебе писал, — я растеряно оглядывался, — простите, нельзя это убрать или открыть? — указал я на решётку.
Волконский сделал отрицательный жест, не прибегая к словам.
— Этот злющий помещик хочет заморить меня голодом, — вставил Денис.
— Ты сидишь здесь не больше двух часов! — с улыбкой заявил Лев Сергеевич и обратился ко мне. — А то, что господин Ярый находится за решёткой, пусть не смущает вас, Николай: он пробрался в моё имение под обличием лучшего друга и пытался похитить мои семейные реликвии.
— Ах, ясно! — протянул я и сунул руки в карманы. — Ты всё за старое, дружище?
— Как видишь, дружище. Жить на что-то ведь надо?
— Нашёл бы приличное место с хорошим жалованием, — заметил Волконский.
Денис махнул рукой.
— Эта скука не по мне, увольте. Я люблю, чтобы кровь кипела в жилах, чтобы азарт день и ночь.
— Вы ему хоть книжки принесите, — обратился я к Волконскому, — Впрочем… я не до конца понимаю значение произошедшего оборота. Денис вызволил меня из острога, хотя сам находится в плену. Зачем?
— Вот что значит сыщик, — с улыбкой сказал Лев Сергеевич. — О причинах и следствиях ваших перемещений я намереваюсь поговорить с вами, Николай, сначала в кабинете, а потом в бане.
— Сколько же времени Денис будет здесь находиться? — спросил я.
— Уместный вопрос, — вставил Денис.
— Господин Ярый будет находиться в подвале до тех пор, пока вы не выполните мою просьбу. Как сыщику, вам она не доставит особых хлопот. Возможно, уйдёт месяц.
— Бедняга будет здесь сидеть целый месяц? Учтите, что моё передвижение по Империи затруднено одним щекотливым фактом: за мою поимку объявят вознаграждение, поскольку я избил следователя…
— Что?! — воскликнули Денис и Волконский одновременно.
— Так получилось, — пожал я плечами.
— Первый раз вижу сыщика, который… — Волконский просто развёл руками, не найдя подходящих слов.
— Моя школа, — гордо произнёс Денис и захохотал.
— Смешного мало, Денис.
— Брось, Колька! Теперь мы с тобой на равных. Ты преступник, я преступник. Со мной будет безумно весело!
— Ты полагаешь, весело угрожать людям расправой? — рыкнул Волконский. Признаться, я не ожидал этого. — Господин Ярый, — он указал кивком головы на Дениса, — не просто пытался украсть ценные для меня вещи, но и нанёс оскорбление, притворившись моим другом, и подверг риску здоровье моей беременной жены, приставив ей к виску пистолет.
Я нахмурился. Денис театрально опустил голову.
— Я надеюсь искренне поговорить с вами, Николай Иванович, потому что весьма редко полностью порядочный человек попадает в острог. Полагаю, вы расскажете мне, как всё произошло, и ничего не скроете. Господин Ярый, если не желает оказаться в руках жандармов, должен будет отдохнуть здесь около месяца, пока вы не выполните мою просьбу. Если вы откажетесь выполнить мою просьбу, я вызову жандармов и сдам Дениса. Всем понятно?
Я кивнул. Денис картинно отвернулся.
— Вот и замечательно. Терять время не будем. План такой. Сейчас, уважаемый Николай Иванович, мы с вами поговорим об одном срочном деле, а так же я узнаю причины вашего ареста, потом мы пообедаем, а вечером попаримся в бане. После нашей беседы с вами, Николай, станет ясно, нужно ли забирать у вас Ламбридажь.
— О, — я склонил голову, — вы уже сейчас должны знать, что Ламбридажь я добровольно никогда не отдам.
Волконский улыбнулся.
— Поживём — увидим. Всего доброго, Денис.
— Поговори с этим живодёром, чтобы он выпустил меня досрочно, нето дела его будут плохи, — сказал Денис, глядя мне прямо в глаза.
— Опять за старое, — буркнул Лев Сергеевич.
Я пробормотал невнятно:
— Поговорю.
Волконский провёл меня в свой кабинет, просто, но со вкусом меблированный, и указал на стул около стола. Сам сел в кресло под стеной, увешанной шпагами и ножами.
— Прежде всего, я бы хотел спросить разрешения для простоты обращаться к вам, Николай, на "ты".
— О, разумеется.
— Ты тоже можешь оставить наше привычное чинопочитание.
— Нет-нет, — завертел я головой, — это не чинопочитание, а обычная учтивость. Я на "ты" не перейду.
— Как знаешь, Николай. Теперь к делу, пока ты не обедал. Потому что satur venter non studet libenter [сытое брюхо к учению глухо]. Не мог бы ты здесь обрисовать причины твоего задержания? Мне, понимаешь ли, важно, кого я держу в своём доме.
Я кивнул и заговорил вполне откровенно:
— С удовольствием. Началось всё с того, что я в срочном порядке прибыл в родовое имение Переяславских, так как мой отец был при смерти. Отец умер, а в день похорон приехали жандармы с приказом на обыск. И, представьте себе, нашли пропавшее секретное дело в ящике отцовского стола.
— Ваш покойный отец имел доступ к делам?
— Что вы, он был уже года четыре на пенсии. В сыскном отделе он и не появлялся. Кроме того, не состоящие на службе господа не имеют ни малейшего шанса запустить руки в сейф.
Волконский сузил глаза.