— Ольга Павловна оставила письмо своей матери. В этом весьма любопытном послании она сообщает о том, что прибегала к вашей помощи.
Я остановился и внимательно посмотрел на Берга. Мне хотелось быть свидетелем каждого его движения после сказанной мною фразы.
— Мне действительно выпала честь оказать бескорыстную помощь этой достойнейшей девушке, — проговорил ровным открытым голосом, безо всяких ужимок, Моисей Эмильевич и замолчал, с таким же усердием глядя на меня, как и я на него.
— В каком состоянии была Ольга Павловна, когда обратилась к вам?
— В подавленном. Её что-то чрезвычайно тревожило и огорчало.
— Такой вы её видели впервые?
— Я вообще её видел впервые. До этого наши пути не пересекались. Она лишь слышала обо мне. Впрочем, мы единственные ювелиры… обратиться к кому-нибудь за помощью подобного рода она не могла.
— Ольга Павловна сказала вам что-либо любопытное?
— Её трудно было понять, речь была путаной, словно у неё помутился рассудок. Она лишь спросила меня, имею ли я возможность заменить в одном украшении камень на стекло. Я сказал, что имею и пригласил в свой кабинет. Она показала мне украшение и тотчас заявила, что стыдится того, что ей нечем заплатить и что она сразу в этом не созналась. Я успокоил её, уверив, что работа эта не сложная и что я могу выполнить её менее чем за полчаса. Она обрадовалась и начала меня весьма усердно благодарить. Меж тем, сами понимаете, любопытство терзало меня, но я не решался спросить её, откуда это украшение, ибо золота в нём было чрезвычайно много. Ольга Павловна, наверное, прочла это любопытство у меня на лице и, скромной грустной улыбкой расположив меня к откровенности, сообщила, что украшение подарил ей жестокий и бессердечный молодой человек, которого она подозревает в приобщении к магии, находит его настойчивость и намерения злыми; заверила меня, что как могла отказывалась, но молодой человек, считавший себя её женихом, с ужасной наглостью предуведомил её, что хочет она того или нет, а украшение сейчас же окажется у неё дома. Он приказал девушке всегда носить это украшение.
Берг прервал свою речь и вздохнул.
— Разумеется, я тут же спросил, почему она не откажет наотрез этому наглецу, чтобы и след его простыл. Ольга Павловна ещё раз улыбнулась, в уголках её глаз засияли слёзы, и ответила, что давно бы так поступила, но какая-то страшная сила заставляет её бродить на окраине деревни, а противиться этой силе она не может.
— Это весьма полезные сведения, благодарю вас, Моисей Эмильевич. Я принёс камень, чтобы вы взглянули ещё раз.
— И напрасно, — раздосадовано и раздражительно сказал Берг и отвёт взгляд.
— Почему же?
— А вот можно вас спросить: вы много видели ювелирных изделий?
— Случалось видеть, но редко, — признался я, немного удивлённый внезапной переменой, случившейся с Бергом.
— И когда-нибудь вы видели камень такой чистоты?
— Нет.
— Вот и я нет.
— Моисей Эмильевич, в том, что вы не сталкивались с подобным камнем, ничего удивительного, а тем более предосудительного нет.
— Напрасно, напрасно вы так жалеете меня, молодой человек. А мне вот, скажу вам, очень стыдно. Даже после сделанной работы для меня осталось загадкой происхождение этого камня, несмотря на мой богатый опыт. Получается, что я не смогу вам помочь. А ведь вы, я думаю, пришли бы ко мне, даже если бы Ольга Павловна и не упоминала обо мне в своём послании, не так ли?
— Вы угадали, Моисей Эмильевич. Я бы непременно пришёл, надеясь получить сведения не только о вашей встрече с госпожой Кожевиной, но и о находящихся в моих руках камне.
— Да, да, да. К сожалению, я не знаю, что вам посоветовать. Пожалуй, вы можете обратиться к ювелирам в столице, там работают великие мастера ювелирного дела, например, Пашев, Фахтенбраун, Кольц, Вяловский. Они подскажут.
— Благодарю, — кивнул я Бергу, решив не стращать его собственными проблемами с законом. Положение моих дел было такого, что я и мечтать не мог в ближайшие месяцы вернуться в столицу.
— Не за что меня благодарить, — махнул рукой Моисей Эмильевич. — Я бы хотел вам помочь, да не могу. Позвольте задать вопрос?
— Пожалуйста.
— Владеете ли вы сведениями, достаточными для успешного завершения поисков Ольга Павловны?
— Нет, — вздохнул я и начал подниматься. — Узнать что-либо новое и важное от жителей деревни не удалось и едва ли удастся. Мы с Авдотьей Парамоновной, матерью Ольги Павловны, изучили место, на котором якобы в последний раз видели девушку, но ничего примечательного не нашли. Если честно, я в замешательстве.
— Но возможно ли вообще отыскать госпожу Кожевину? — осторожно спросил Берг.
— Разумеется, возможно. Тем более, некоторые обстоятельства указывают на то, что она жива. Поиск Ольги Павловны — это всего лишь очередное трудное дело на посту сыщика. Рад был встречи с вами.
— Взаимно, господин Переяславский. Позвольте проводить вас.
— Благодарю.
Я быстро обулся, и мы распрощались.
Солнце уж начало длинными мазками рисовать неповторимый закат очередного дня, мороз крепчал и начинал по краям оконных стёкол класть узоры; из дымарей потянулся серый вихрастый дым; почва твердела с каждым шагом и, крошась под ногами, обращалась в пыль.
Авдотья Парамоновна встретила меня с беспокойством и сразу же заявила, что готова слушать. Я поделился с ней тем, что поведал ювелир, и, услышав в ответ тысячу восклицаний, решился спросить, как она отнесётся к тому, что я возьму камень для продолжения поисков Ольги Кожевина без промедления согласилась, однако её быстрое согласие выдавало лишь всем знакомую ранийскую доверчивость к каждому прохожему. Я предложил составить своеобразный договор, утверждающий мою ответственность за судьбу найденного ею камня, но Кожевина решительно запротестовала и даже состроила обидчивую физиономию.
— Такого стыда я ещё не видывала: чтобы честным людям на слово не верить! — заявила она и о подробностях договора не захотела и слушать.
— Боюсь, камень может пригодиться, когда я обращусь к всеведущему человеку.
— Так берите! Он мне вовсе не нужен. Вы, главное, постарайтесь найти Оленьку!
Я глянул в окно, за которым только-только начал угасать короткий день поздней осени, и решил, что нужно сейчас же обратиться за помощью к Рыцарю Ночи. Я был уверен: этот достойнейший господин вновь сможет помочь.
Разумеется, остаться на ночь в деревне Савкиной было благоразумней по двум причинам: во-первых, ночью я мог хорошо всё обдумать, во-вторых, на следующий день я мог бы узнать ещё кое-что любопытное и важное для поисков. Но эти простые доводы разрушались совершенно ясным осознанием, граничащим с предчувствием того, что место, где исчезла Ольга Павловна, исчерпало себя и более никоим образом поискам не поможет. А предчувствие порой играет великую роль в выборе моих поступков.
— С вашего позволения, я продолжу своё путешествие без промедления. Благодарю за гостеприимство.
— Как же… на ночь глядя…
— Я приложу все усилия, чтобы вы снова увидели дочь, — искренне и твёрдо заявил я.
На полчаса растянулось долгое слёзное прощание. В конце концов, Авдотья Парамоновна выпроводила меня на крылечко и даже помахала платочком, которым вытирала слёзы.
12. Едва не съеден
По черному куполу бездонного неба медленно плыли освещенные восходящей луной облака. Морозец, крепчающий с каждой минутой, разлился в ночном воздухе. Ветерок то лениво замирал, то легким порывом трепал волосы и пытался залезть за воротник.
Я спустился по широкой спящей улице под редкий лай собак, покинул деревню и зашагал к опушке леса. Не хотелось мне, чтобы чьи-нибудь любопытные глаза заметили позывное заклинание.
Довольно плохо разбирал я дорогу, часто спотыкался через кочки и пеньки, и потому путь, на который я мысленно отводил не больше пятнадцати минут, растянулся на полчаса, а то и больше. Когда окраина леса надежно скрыла меня от посторонних, я зашвырнул камешек, подаренный Рыцарем Ночи, поднял указательный палец над головой и сказал во всю грудь: