Охранять Сан Саныча вызвался огромный парень со сверкающим тесаком. Холодное лезвие тесака тут же коснулось шеи генерала.
— Итак, дорогой хозяин, — обратился к Волконскому главарь, спрыгнувший с лошади, — бросай пистолет и открывай нам двери. Геннадий, — кивнул он парню, который впереди всех стал подниматься по ступеням.
Волконский увидел серое опухшее лицо настоящего генерала и отбросил в сторону пистолет, который тут же утонул в снегу. Потом глубоко вдохнул, чтобы попытаться успокоиться, и распахнул одну створку двери, дернул защёлку и открыл другую. Бежать из собственного дома Волконский не мог.
— Где же твоя красавица-жена? — сверкая глазами, нараспев произнёс главарь.
— Разве ты не заметил изгороди? Я был предупреждён, и она далеко отсюда.
— Врёшь!
— Нет.
— Врёт, — издевательски улыбаясь, сказал Денис. — Женщина в положении не может трансгрессировать. Она где-то здесь. Ищите. Ещё есть маленькая девочка и мальчик. Но это на любителя.
— Обожаю мальчиков, — прошептал худой мужик с синяками под глазами. — Такая нежная кожа внизу живота.
Шайка, разбредшаяся по дому, загоготала. Лицо Волконского сделалось серым.
Из конца коридора донёсся голос Дениса.
— Емельяныч, прихвати с собой пару молодцов и сюда. Здесь сокровищница.
Он легко снял заклинание, проник в реликвотеку и теперь оглядывал полки. Глаза горели жаждой наживы.
— И не забудь привязать Волконского, — прибавил он.
Со стола, стоящего в гостиной и накрытого узорчатой скатертью, сгребли всю посуду и побрякушки, а сам стол перевернули на бок. Добытой неизвестно где верёвкой они связали Льву Сергеевичу руки и ноги, а потом перехватили вдоль туловища, не забыв с другой стороны столешницы посадить так же связанного генерала.
Разбойники разглядывали картины и тут же резали их ножами. Бродили по комнатам, срывая шторы, выбивая стёкла в шкафах, хватая всё, что отливало золотом. Впрочем, последнего было немного.
— Что за нищая усадьба! — воскликнул один. — И поживиться нечем.
— Да, Ярый, ты завёл нас не в то место, — подтвердил другой, крича через весь дом.
— Господа, вы не там ищите. Сюда! Все сюда немедленно.
Не прошло и десяти минут, как вся шайка находилась в реликвотеке. Полки были пусты. Проворного черноволосого разбойника послали разыскать мешки, потому что некуда было ссыпать добро.
— Что же мы получим за это хламьё? — спросил главарь.
Шайка поддержала его одобрительными возгласами, так как лица большинства выражали недовольство.
— Сотни тысяч.
— И себе ты ничего не возьмешь?
— Я возьму единственное, что меня заинтересовало. Вот этот Якорь.
Главарь сузил глаза.
— Нет, его я выбрал.
Денис поднял взгляд на разбойника.
— Ты не знаешь, что именно ради этой вещи я и шёл сюда, из-за неё я погорел. Она была бы у меня, если бы Волконский не оказался таким проворным.
— Пустое. Давай мне!
— Назови сумму. Я через неделю заплачу, — сказал Денис.
— Десять тысяч.
Ярый пожал плечами.
— Десять так десять.
Емельяныч спохватился, опасаясь, что продешевил, и выкрикнул:
— Пятьдесят.
— Согласен.
— Сто!
— Емельяныч, будь благороднее! Сто тысяч за безделушку?
— Раз это безделушка, отдай её мне, и покончим с этим. Ты же знаешь, я не отступлюсь.
Денис подошёл к главарю вплотную.
— Ты умеешь ею пользоваться? Даю руку на отсечение, что нет. А я умею. Я заплачу тебе сто тысяч через неделю и ещё двести через месяц. Устроит?
Губы мужика растянулись в улыбке.
— Сойдёт.
— Вот и славно, — сдержано сказал Денис, боясь вызвать новый приступ жадности у того, с кем он только что заключил очень выгодный договор.
Отойдя в сторону, он вытер со лба выступившие капли пота и сунул Якорь за пазуху.
Мужик принёс три мешка, которые дал ему кучер генерала, и разбойники начали их наполнять.
— О, Лаврентий, как жизнь? — спросил Денис, видя своего старого знакомого. — Я думал, ты уже давно удрал.
— Как можно, барин.
— Ладно. За верность бери карету, только довези имущество наших партнёров туда, куда они попросят.
Емельяныч кивнул в знак согласия.
— Кстати, Емельяныч, отдай мне кольцо. Я хочу быть свободным.
Главарь шайки вернул Денису кольцо, которое тот надел себе на указательный палец левой руки.
— Благодарю и на сим прощаюсь. С вами можно иметь дело, дорогой друг.
— С тобой тоже, Денис.
— Одолжи коня, на котором привезли генерала.
— Изволь. А что сделать с генералом и Волконским?
Денис подумал ровно секунду, а потом небрежно бросил:
— Да убей.
И вышел. Шаги его гулко отдавались в коридоре.
У гостиной он остановился и посмотрел через отрытые двери на Волконского. Ни капли жалости не отразилось на молодом лице, только губы сложили слово, которое понял лишь хозяин усадьбы.
На улице Ярый отвязал коня, резво запрыгнул на него и помчался прочь, увозя главную реликвию усадьбы Волконских. Поднимаясь на холм, он был уверен, что слышал глухой удар и грохот падающей стены и видел слабую вспышку, которую тут же поглотила зимняя ночь.
Скоро облака разлетелись по чёрному небу, и скатывающаяся на запад луна бросила свой бледный свет на холодную землю. Выступила пахота, лента дороги, тёмный ковёр леса. К рассвету Денис был далеко.
А через неделю он принёс Емельянычу мешочек, в котором находилось ровно сто тысяч.
Блестяще одетый, пахнущий модными духами, явился Ярый и через месяц с двумястами тысячами на руках. Емельяныч не мог найти слов, чтобы выразить те противоречивые чувства, что томили его душу. Как большинство ранийских разбойников, Емельяныч относился к деньгам без трепета, но с азартом пропивал их, раздавал крестьянским девицам, дарил им камни и золото, ничуть не разбираясь в драгоценностях и потому платя перекупщикам вдвое больше, чем они стоили. И тем не менее, мысль, что он ошибся, отдав Якорь, неотступно следовала за ним, словно тяжкий, не дающий покоя, вечно преследующий рок. Увидев двести тысяч, он позволил себе вздохнуть, чего никогда не позволял ни себе, ни другим из своей шайки.
— У тебя невесёлый вид, — заметил Денис.
— Не больно расположен шутить, — ответил Емельяныч, растянувшись на сене и не глядя товарищу в глаза.
— Нет, я думаю, ты просто не решил для себя, правильно ли сделал, отдав мне Якорь, — проникновенно сказал Денис.
— Откуда тебе знать?
— Да по глазам вижу.
Емельяныч молча ломал кривыми пальцами соломинку.
— А хочешь, — тут Денис оглянулся на запертые ворота сарая и продолжил тихим голосом, — хочешь, ровно через год я тебе его верну?
Разбойник приподнялся на руках и удивлённо посмотрел на товарища.
— Я не шучу, — заверил его Денис, имея самый серьёзный вид. — Эта вещь гнетёт. Я постоянно вижу видения, сны, а во снах — клады и местность, где эти клады зарыты. Я каждую ночь плохо сплю. Я всё время брожу, с одной тропы перехожу на другую, просыпаюсь, засыпаю и снова шагаю или скачу на коне. Я устаю, Емельяныч, правда. Акогда я забываю о Якоре, мне становится легче.
— Ты хочешь меня отговорить, — резко сказал Емельяныч, но в голосе не было уверенности.
— Совсем нет. Я спрашиваю: хочешь ли ты, чтобы ровно через год, день в день, я отдал тебе Якорь навсегда? И ты станешь его полноправным хозяином. Хочешь?
Разбойник сел, и в глазах его заплясал алчный огонь.
— А что если хочу? Страстно хочу, аж сил нет! Что скажешь, а?
— Скажу, что твоя воля. Через год и не днём позже Якорь будет в твоих руках! А до этого веселись и пей. Двести тысяч — они твои, я их назад требовать не буду.
— Что же ты будешь делать?
— А за целый год я смогу накопить достаточно средств ижить безбедно до самой смерти. Я сменю имя, куплю титул, скажем, графа. Как тебе: «граф Ярский»?
— Ляпота! — захохотал Емельяныч, у которого поднялось настроение.
— Я буду графом и буду жить припеваючи в своём роскошном имении, буду всеми любим и уважаем, завистники, глупцы и подлизы будут слагать обо мне стишки, воспевать в романсах. Славы я хочу, славы! Любыми путями.