— О Лунном Древе, сударь.
— Ещё раз, — нахмурил лоб работник библиотеки.
— Лунное Древо.
— Минуту.
Мужчина поднялся, подошёл к шкафу и вытащил увесистый том. Он открыл его, держа на одной руке, а другой пролистал страницы, изредка поплёвывая на пальцы, потом покачал головой, захлопнул книгу, вставив меж нужных страниц палец и внимательно посмотрел на меня.
— Вам нужно предъявить официальное разрешение на работу с тайными сведениями. Оно выдаётся начальником или руководителем. Если у вас есть с собой, прошу предъявить.
Я состроил виноватую улыбку.
— К сожалению… — сказал я, пожав плечами.
Тоже самое сделал библиотекарь. Он вытащил палец, сомкнув страницы, и поставил том на полку.
— Всего доброго, сударь, — простился я и вскоре был у Авенира.
* * *
— Тебе доводилось встречать духов? — в лоб спросил тот, завидев мою несколько огорчённую мину.
— Каких?
— Самых обыкновенных духов, которыми пугают детей и девушек.
— К сожалению, нет.
— Надеюсь, ты хотел сказать «к счастью, нет», — слабо улыбнулся Авенир и принялся искать что-то в самодельном шкафу и за книгами.
У меня мелькнула догадка.
— Вы хотите сказать, — начал я тихим голосом, — что любопытнейший субъект, которому нам надо теперь посетить, не человек, а…
— А ты сможешь найти другое объяснение того, зачем я тебя гнал в городскую библиотеку, где на каждый угол приходится по дюжине жандармов?
— Я полагал, что у вас просто сложные отношения с тем субъектом. А если учитывать ваш характер…
— Мой характер не тронь — это раз, и предположение твоё неверно — это два.
Авенир сунул мне в руки деревянный амулет на почерневшей от времени цепочке и сказал с лёгким оттенком раздражения:
— Надень. Так, на всякий случай.
Да, теперь он был явно не в духе.
— Разве ты не можешь подделать документы? — спросил старец, и этим поверг меня в крайнее изумление.
— Как?! — воскликнул я. — Вы, порядочный гражданин в летах, советуете мне…
— Послушай, дружок, — криво усмехнулся Авенир. — Если бы я был порядочным гражданином в летах, ты бы никогда не узнал о моём способе трансгрессии. Этот способ помог тебе ускользнуть прямо из лап жандармерии, а так как ты для правосудия являешься преступником, справедливым будет считать, что от меня ты получил знания, помогающие таким негодяям, как ты, нарушать закон и бежать от возмездия. И я со всеми правами далеко не порядочного гражданина в летах повторяю свой вопрос: разве ты не мог подделать документы?
— Что ж, укрыватель закоренелого преступника, то есть вы, отстали от сегодняшнего дня и не берёте в расчёт новые приёмы, которыми пользуются служащие разных учреждений, дабы проверить подлинность предоставляемого документа. Нынче очень трудно провести даже библиотекаря. А где я возьму чернила, печать и кто поставить подпись должностного лица? Эх, давайте оставим этот пустой разговор и посетим духа, который, наверняка, соскучился по гостям.
— Ты считаешь, что у духа, перед которым открылась новая вселенная и преобразилась старая, есть время скучать? Боюсь, мы лишь прервём неиссякаемый, днём и ночью льющийся поток размышлений, и тем вызовем его гнев.
— Гнев духа? Звучит заманчиво!
— Тьфу ты! — отмахнулся Авенир, а я по-мальчишески хихикнул.
Старец склонился над картами, начал перебирать их, ища нужную. Наконец, он довольно хмыкнул, поёрзал по расписанной знаками бумаге когтистым указательным пальцем и разогнул спину.
— Одевайся и на улицу.
Через минуту мы трансгрессировали, взявшись за руки, причём, Авенир подставил больную («Если ты окончательно её сломаешь, так у меня будет хотя бы одна совершенно целая рука» — сказал он). Мы выпрыгнули из воздуха подле большого валуна со снеговой шапкой наверху и начали пробираться через заросли кустарника, натыкаясь на похожие валуны и глыбы камня. Я заметил, что мы движемся по пологому склону и что слева от нас медленно поднимается каменная стена.
Через несколько минут Авенир повернул налево, и мы быстро упёрлись в стену.
— Там, — указал старец на вход в пещеру.
Нам оставалось сделать несколько шагов, но от пещеры уже веяло сыростью и особым, пробирающим до костей холодом. Мы пригнули головы и вошли под каменные своды, хорошо освещённые светом, отражающимся от снега. Но свет этот быстро угас, и наши глаза с трудом вырывали из мрака очертания неровных стен и сталактитов на потолке. Споткнувшись пару раз, Авенир решил, что пора задействовать свой источник света, и поднял правую руку, которую тотчас обхватило жёлтоепламя, разбросавшее клочки тьмы по закоулкам и глубоким провалам в камнях.
Пещера изогнулась и повела нас направо. Воздух сжимался всё сильнее, и пламя как будто тускнело. Спустя минуту ходьбы наш путь преградила гладкая тёмная стена.
— Что же дальше? — поинтересовался я.
— Подними руку, — велел Авенир, не отвечая на мой вопрос, — любую.
Я повиновался, и старец передал своё пламя, коснувшись моей ладони. Словно почувствовав молодые силы, огонь вспыхнул игриво и ярко.
Авенир же сразу обратил внимание на стену, начал гладить её и щёлкать пальцами. В тех и других случаях на пол сыпались быстро гаснущие крупные искры различных цветов. Наконец, старец удовлетворительно крякнул, плотно приложил ладони к стене и резко дёрнул руки в левую сторону. Каменная глыба повиновалась и ссунулась, высвободив место, достаточное для прохода даже нескольких человек одновременно.
— Когда я поклонюсь и дотронусь правой рукой до твоего колена, ты должен немедленно потушить пламя, — шёпотом сказал Авенир.
— Хорошо, — кивнул я.
— Умеешь тушить это пламя? — скривившись, уточнил старец.
Я нахмурился.
— Тогда не отставай и будь начеку, — подвёл итог Авенир и первым шагнул в тёмную расселину.
Последовав за ним, я сразу почувствовал нечто большее, чем просто холод камней, находящихся под землёй, холод руин, на которые никогда — никогда! — не падал тёплый солнечный луч. Ледяное дыхание скользнуло по лицу и проникло в грудь, раненную феями. Заныло место, где должно было быть сердце, словно ощутило родство с неким существом, принадлежащем не нашему миру. Я понял: дух рядом, и в это мгновение Авенир согнул спину и коснулся моего колена.
Я сжал руку в кулак, и пламя погасло. Потом я решил, что раз уж Авенир с его самолюбием выразил своё почтение усердным поклоном, то мне тем более надо следовать всем правилам светского такта. Во тьме, напомнившей тьму при встрече с Шутом, я пригнул колени и услышал тихий, бестелесный, но от этого ещё более ужасающий голос:
— Вы… тревожите… мой дух-х-х… Отвечайте, кто вы, или лишитесь жизни…
— Приветствую тебя, дух Феоктиста, — прозвучал ясный и твёрдый голос Авенира, отразившийся от стен и заигравший эхом. — Имя ты моё знаешь.
— А… Авенир… — точно выдохнув поток воздуха, сказал дух. — Но ты… ты не один…
— Верно, со мной ученик. Юноша сей нуждается в твоих широчайших познаниях. У него есть к тебе вопросы. К тому же… погляди на него внимательно… Он пустился в долгий, опасный путь ради девушки, а теперь сам будет рад любой помощи. О, несчастный юноша, стал он жертвой злых чар! Его сердце… да, впрочем, ты и сам свидетель ужасного коварства, мудрый Феоктист.
Прошла, наверное, целая минута в давящей на глаза тьме и звенящей тишине.
— Да, я вижу… Феи — опасный народ, Николай Переяславский, а ты поступил слишком гордо и был наказан.
«Ну и ну!» — восхитился я силой внутреннего ока этого духа.
— Что ж, садитесь…
На стенах справа и слева от нас полыхнули факелы, но пламя их лишь миг было ослепляющим, затем оно померкло и теперь едва озаряло громадную комнату. Сразу мне показалось, что комната совершенно пустая, но тут же нашлись полусгнившие деревянные чурбаки, на которые мы и присели с великой осторожностью, дабы под нами не рассыпался этот вульгарный предмет мебели.
Я огляделся, стараясь не крутить головой и тем самым не выдать терзающего любопытства. Вдоль стен — открытые шкафы, а на полках — книги с покосившимися, кое-где отрывающимися корешками, полуистлевшие и сырые. То были книги, к которым я вдруг почувствовал почти мучительную жалость. Они гибли в этом мрачном плену.