— Ох-х, — тяжелый вздох вырвался из моей груди.
В дверь постучали.
— Да-да, — громко откликнулся я, но быстро пришло раскаяние: голова оказалась не готова принять такой громкий звук и раскололась болью.
В дверях показалась Настасья Никитична. Я поспешил спрятать свои босые ноги, но сделать это на кровати оказалось не так-то легко.
— Вы как себя чувствуете? — спросила женщина, улыбаясь и показывая взглядом на мою шевелюру.
Я решил не скромничать, слез с кровати и присмотрелся к зеркалу. Волосы были взлохмачены до такой степени, что казалось невероятным, как на столь малом объёме волос может образоваться такой хаос. Глаза отдавали краснотой и ощущались стеклянными. Лицо было помято.
— Но-нормально, — только и ответил я, стойко выдержав подобное зрелище.
— Я вижу, — хохотнула Настасья Никитична. — Уже десять часов. В столовой вас ждёт лёгкий завтрак и огуречный сок.
— Э… спасибо. Лев Сергеевич как?
— Он проснулся час назад и чувствует себя хорошо. У него опыт большой.
— Везёт, — усмехнулся я и, не зная, что делать, подумал, почему она не уходит.
Настасья Никитична словно поняла, о чём я думаю, и посмотрела мне в глаза.
— Я хотела бы с вами поговорить.
— Я слушаю.
— Видите ли, обстановка такая…
— Другой может и не представиться, — пожал я плечами.
Настасья Никитична заломила руки. Она нервничала.
— Я правильно догадываюсь: Лев просил вас отыскать его дочь?
Я растерялся. Глупо уставился на пальцы ног.
— Вы знаете?
— Тайну о первой дочери? Да, знаю. Я бы хотела попросить вас не выполнять его просьбу.
«Вот те раз!» — я горько вздохнул.
— Конечно, у вас могут быть и другие причины, обязывающие искать дочь Льва, но я прошу вас, умоляю, попытайтесь, но не сильно.
— Попытаться, но не сильно? — переспросил я, не веря своим ушам.
Настасья Никитична побледнела.
— Она куда-то исчезла и слава Богу. Дорога ей туда, на край. Пожалуйста, я умоляю вас не утруждаться. Эта девица разрушит нашу семью. Ради всего святого…
Казалось, ещё мгновение и она упадёт на колени.
— Я всё, что угодно для вас сделаю. Всё, что попросите… — она тяжело задышала, и я подумал, а не ляжет ли она со мной в постель для того, чтобы спасти семью.
— Мне ничего не надо. Это дело чести.
— Значит вы… — мёртвым голосом протянула Настасья Никитична, уже взявшаяся за одно из своих колец, чтобы стянуть его и дать мне.
— Да, я дал слово, — солгал я, и мне стало тошно.
Настасья Никитична с болью заглянула мне в глаза.
— Врёте вы всё. Не давали вы слова. Ну, ладно. С вами не договориться.
— Пожалуй, так, — сказал я несколько веселее. — Я не могу поступить иначе. Да, с меня Лев Сергеевич не брал слова, но я обещал ему! Разве мало простого обещания? И я найду ему дочь даже ценой своей жизни.
— Одевайтесь и выходите, — холодно произнесла Настасья Никитична и сделала шаг к двери.
— Что вы, смерти моей хотите? — воскликнул я. — Нельзя служить двум богам…
— О да, вы мужчина, вы как всегда правы, — уже теплее сказала Волконская и вышла.
Этот день я и Лев Сергеевич провели за планами дальнейший действий и уточнением моего пути. Мне предстояло перебраться незамеченным через пять губерний и оказаться поблизости от Уральских гор. Там, среди лесов, населённых опасными для человека существами, раскинулся городок Савирь. В ближайшей к нему деревне до последнего времени жила дочь Волконского.
— Вот тебе плащ. Он не делает невидимым, но хорошо маскирует, перенимая цвет окружающей среды, — Лев Сергеевич протянул мне свёрток. — Это клинок с тех самых Уральских гор, куда ты и отправляешься. Он пронзит сердце любой твари, так что у неё не будет шансов. Вечером Настасья Никитична приготовит напиток для согрева…
— Простите, — смущённо проговорил я. — Не могли бы вы сами приготовить этот напиток. Знаю, мне без него не выжить, такие снегопады и морозы…
— Я? — удивлённо спросил Волконский.
— Мой опыт подсказывает, что женщинам нельзя доверять, — значительно сказал я и перехватил взгляд хозяина усадьбы.
— Хорошо, — кивнул тот, — я приготовлю его сам. Сегодня я напишу вам письмо, в котором изложу все приметы, как местности, так и человека, которого вы будете разыскивать. С собой вы возьмёте так же три-четыре заряженных пистолета, пороху и гильз. Справитесь?
— Ну, разумеется.
— Там вы должны будете у кого-нибудь устроиться, иначе в суровую зиму не выживете. Для изменения внешности, я дам вам умывальную воду. Конечно, вы могли бы взять тело Дениса, но в такую пору и за ним могут охотиться.
Я покачал головой.
— Надежно человека не спрячешь, а это лишний риск для вашей усадьбы. Она ведь находится, я полагаю, недалеко от столицы?
— Двести вёрст с лишком.
— Могут проводиться обыски.
— Но Ярый ведь всё равно у меня, — вставил Волконский.
— Вы правы, но… Я не уверен, что он у вас надолго задержится. Слишком хорошо я его знаю.
— Ладно, ладно, — махнул рукой Лев Сергеевич. — Я подумаю над тем, чтобы его выпустить. А насчёт замены тел ты со мной согласен?
— Абсолютно, — кивнул я. — Моё тело должно быть со мной, когда я отправляюсь в столь дальний путь. Единственная проблема — документы. Настоящие остались в остроге.
— Тогда мы придумаем тебе имя и впишем его здесь. У меня, кажется, была подходящая бумага.
— Что у вас ещё есть, о чём я не знаю? — усмехнулся я.
— Если ты найдёшь мою дочь, я расскажу и покажу всё, что знаю и имею. А пока мне кажется, мы обсудили все наиболее важные стороны предприятия.
— Думаю, так.
— Когда думаешь выходить?
— Завтра на рассвете.
— Считаешь, успеем тебя собрать? — спросил Волконский.
— Успеем, — сказал я и подошёл к окну.
Проглядывающее из-за рваных туч солнце и лежащий на земле снег слепили глаза. Мир был светлым и праздничным. А моё будущее ещё никогда не было скрыто такими плотными туманами.
Свиток девятый Гробовщик
Чтобы обезопасить имение от обысков, холодным ранним утром, когда во тьме поблёскивал снег и заря ещё даже не занималась, Волконский отвёз меня к Большому Перекрёстку. Вёрст пятнадцать мы тряслись в кибитке, сильно продрогнув к концу пути.
Прыгая в снег, Лев Сергеевич буркнул:
— Чёрт возьми! Правильно ли я делаю, что отправляю тебя в такой мороз?
— Всё решено. Стоит ли менять?
— Но я не прощу себе, если такой славный парень, как ты, замёрзнет в каком-нибудь сугробе.
— Вы же знаете: этого не случится.
Волконский пожал плечами и направил взгляд на светлеющий восток.
— Прости. Надо было это дело как-нибудь замять.
— И вы готовы жить, ничего не зная о положении дочери? — спросил я и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Если мне будет очень туго, я смогу воспользоваться Ламбридажью. Вы только следите за страницами.
— Хорошо. Держись!
Пожимая руку Волконского, я с удивлением обнаружил на его лице смущение и вину.
Лев Сергеевич залез в карету. Она тронулась. Я разок оглянулся и махнул рукой. Наше расставанье запало в душу, не знаю почему. Вероятно, именно тем утром я до конца осознал, как круто и бесповоротно изменилась моя жизнь.
Я побрёл напрямик через поля, укрытые неглубокими снегами. За плечами серая кожаная сумка особого пошива, предназначенная для ношения на груди. Я не просто так выбрал её из десятка предложенных. Я отлично знал, что придётся прибегнуть к превращениям. А сумка была способна вместить не только магические инструменты, взятые со щедрой руки Волконского, но и всю одежду, включая сапоги на меху.
Я шёл уже полтора часа. Небо за это время посветлело. Справа тянулся берег реки, впереди темнел лес.