— Выйди из самой себя!
Мимолётное жжение хоть как-то согрело меня. А когда на песок упал отливающий серебром томик, я исполнился истинного благоговения перед дедом Переяславскими его удивительным подарком. Я опустился и по-восточному подогнул под себя ноги. Холода теперь я почти не ощущал. В сердце не осталось для него места: теперь там жила вера в спасение.
Тени перестали двигаться. Я чувствовал на себе их поражённые чудом взгляды. Я положил на ноги Ламбридажь, щедро обмакнул перо в чернила и вывел на светящейся бумаге:
«Хочу спастись и спасти остальных».
Слова исчезли, как будто их не было. Прошло несколько секунд, показавшихся пятью минутами, но ничего не произошло.
«Не так скоро», — решил я и подождал ещё минуту.
Увы, никакого действия.
Я написал те же слова ещё раз, и они тоже исчезли, и тоже ничего не произошло.
«Может, их уже нельзя спасти? — подумал я, и от этой мысли ему стало противно, будто я проглотил слизняка. — Ламбридажь твоя и только тебя способна вызволить из юдоли вечного холода».
Я отбросил Ламбридажь и поднялся. Стал бродить, но вскоре напал страх, что песок, находящийся во власти старика, может поглотить томик. Я поднял книгу и повертел в руках. Далёкие тениза стыли в сумраке и казались такими одинокими, что сердце моё рвалось от боли и сострадания. В эти мучительные мгновения я вдруг до конца осознал, что должен совершить один удивительно безрассудный, но неизбежный поступок…
Я оглянулся вокруг, как бы обращаясь взглядом ко всем теням, вдохнул как можно глубже и закричал:
— Я вас спасу!
Пески словно зашипели от моего сорвавшегося голоса.
«Да, я должен… я не могу, просто не могу иначе…»
— Клянусь!
От этого простого слова содрогнулась твердь, созданная злодеем Валерианом.
Чувствуя, как пылают щёки в стране вечной мерзлоты, я схватил книгу и черкнул:
«Спастись».
Боль вонзилась в тело, словно молния заживо сожгла кожу. Я закричал, выронил Ламбридажь, чернильницу и перо и упал на бок. В глазах исчезла даже тьма. Я решил, что это настоящий конец, но всё равно нашёл в себе силы прошептать:
— Спрячься… в самой… себе…
Я перевернулся на спину, мечтая о скором завершении мучений, и втянул воздух, который стремительно наполнялся не мёртвым холодом юдоли страданий, а живым, колким морозцем. Вдруг какая-то сладкая жидкость скользнула по губам и намочила щёки. Песок подо мной сбился в камень и вытолкнул в небо, которое начало сереть и вскоре обрело очертания мазаного потолка крошечной деревенской комнаты.
— Подъём, сударь, и позвольте представиться: Рыцарь Ночи.
Свиток десятый Рыцарь ночи
Такого не приходилось ощущать. Изнутри, с желудка, по холодному телу растекалось тепло. Сердце билось быстро-быстро, колотилось с надрывом, пытаясь прогнать по жилам застывшую кровь.
На столе трепыхалось пламя свечи.
Я хотел подняться, но это не удалось. Ни руки, ни ноги не слушались меня. Было ужасно тяжело, точно вновь родился я слабым, ни на что не способным малышом. Только мысль пружинила в кружащейся голове.
— Вы несколько часов пролежали без жизни, поэтому дайте руку, я вас подыму, — сказал незнакомец и, не дожидаясь каких-либо действий с моей стороны, выволок из гроба и посадил на стул. Затем, придерживая меня шатающегося, плеснул немного воды в деревянную кружку и влил мне в рот. — Неприятно быть мертвецом, не так ли? Благо, у меня всегда с собой живая вода. Нет, нет, — поспешил он, читая недоумённое выражение на моём лице, — сейчас вы пьёте обычную воду, родниковую. Ещё несколько часов, и живая не спасла бы вас.
— Там… много… не смог их вытащить… — пробормотал я, словно пьяный. Голова болталась в разные стороны под собственной тяжестью: мышцы ещё не обогатились кровью.
— Вероятно, вы были по ту сторону смерти и там…
— Да, там много людей… песок… холод… трудно говорить…
— Это страшное место, созданное стариком, который живёт у погоста. Злобная мерзкая тварь, с которой я не могу совладать, — говорил незнакомец с выражением. — Значит, там много людей?
— Да, да… Я хотел их спасти своей книгой, но… почему-то не удавалось… Я поклялся их спасти.
По лицу незнакомца промелькнуло удивление.
— Уверяю вас, только самая сильная магия способна спасти блуждающего по той стороне жизни. А книга… про какую книгу вы говорите?
Сердце билось всё медленней, теплота жизни охватила тело. Я обрёл способность держать голову и теперь внимательно разглядывал Рыцаря.
Передо мной стоял в чёрном плаще до земли и в широкополой шляпе молодой человек лет тридцати, высокий, статный, с залихватски закрученными усами. Плоский лоб, который даже под тенью шляпы виделся плоским, ровные брови, точеный нос, тонкие губы и выдающийся вперёд подбородок — всё отдавало мифичностью и средневековой доблестью.
— Подарок моего деда… — и я, уязвлённый красотой Рыцаря, протянул руку ладонью вверх. — Родинка — это на самом деле Ламбридажь. Она прячется сама в себе. Я написал «спаси меня» и… Как вы узнали, что я здесь?
— Ну, это было не трудно. Из этой избы в небо уходил столб света, видимый за несколько миль. Я, как Рыцарь ночи, обязан знать, что это такое и не нужна ли кому моя помощь. Оказалось, что очень даже нужна. По первому взгляду я определил, что вы — недавняя жертва старика, что вас можно спасти.
— Значит, столб света…
— Да, огромный, как эта комната. Чем ближе я подъезжал, тем слабее он светился. Вероятно, он ждал меня.
— Точнее, Ламбридажь ждала, — усмехнулся я. — Только там произошло всё очень быстро.
— Что ж, ещё раз поблагодарите своего дедушку. Кстати, как вас зовут?
— Николай Переяславский, с… — тут я задумался, стоит ли называть свою профессию.
— Что «с»?
— Да так.
— Не скромничайте. Неужто «советник его величества»?
Я через силу хохотнул.
— Было бы неплохо, но на самом деле я только сыщик.
— О, это ещё удивительнее, чем Ламбридажь. Что же вы делаете в этих краях? Не ищите ли какого злейшего преступника? Так, смею заверить, я их всех… ну, почти всех, продырявил своей шпагой. По дыркам вы и сможете отличить их от порядочных людей.
— Благодарю. Я ищу дочь моего знакомого. Кажется, она проживала в деревне Савкиной.
— Я знаю такую деревню. Она отсюда недалеко, вёрст семьдесят. Я укажу вам направление. Я бы рад вас провести, да только такое уж имею свойство: Рыцарь ночи может передвигаться только ночью. А вы едва ли способны совершать длительные прогулки.
— Да… Я как-то разленился…
— Разленился! — захохотал Рыцарь. — Вы несколько часов были мертвы и ещё удивляетесь, что ноги и руки плохо вас слушаются? Удивительный человек! Но, право, я вижу, вы слегка собрались с силами.
— Пожалуй, так, — я сделал рывок и стал на ноги.
— Замечательно. Здесь задерживаться не стоит, несмотря на то, что старик откровенно страшится меня… Много раз я портил ему праздник.
Тем временем я оглядывался по сторонам, ощущая покалывание, как в жарко натопленной комнате после мороза.
— Знаете, я…
Рыцарь уже стоял около двери.
— Что-то забыли?
— Сумка, — пробормотал я, взял свечу и обошёл все углы крошечной избы. — Сумки нет.
— Скажите, не таясь, что было в вашей сумке?
— Амулеты, умывальная вода во фляжке, травы, ещё свиток для трансгрессии.
Рыцарь махнул рукой.
— Поминай как звали.
— То есть как? — опешил я.
— А вот так.
— Нужно вернуть. Если совсем откровенно, там ещё с десяток очень полезных и ценных вещиц моего знакомого.
Рыцарь окинул меня оценивающим взглядом.
— Шпагой дерётесь?
Я хмыкнул.
— Ясно, — Рыцарь достал из распахнутого плаща шпагу — Держите, мне хватит и двух.
Я моргнул и взял протянутую шпагу.
— Куда мы идём?