— Как куда? — удивился Рыцарь. — Конечно, отнимать у злобного старикашки вашу сумку.
Я, готовый задушить любого, кто лишь намекнёт на мою трусость, вновь ощутил слабость в ногах.
— Или вы передумали? — спросил Рыцарь с едва заметной улыбкой.
Я и бровью не повёл.
— Разумеется, нет. Идите вперёд, я потушу свечу.
Рыцарь, гремя сапогами, вышел наружу. За ним последовал я, но остановился на пороге, с удивлением озираясь.
— Как, уже ночь?
— А что думали?
— Ну, — я пожал плечами.
Действительно, стоило бы догадаться: время здесь идёт быстрее, поэтому и ночь успела наступить, и Рыцарь успел увидеть знак, который послала Ламбридажь, и проскакать несколько вёрст.
Тучи рассеялись (думаю, они навевались заклинаниями старика), высыпали крупные звёзды. Я поймал себя на мысли, что давно не видел звёзд: в столице их затеняют фонари. Да и луну редко увидишь из-за высоких деревьев, а здесь поднимался над лесом её огромный, чуть неполный, оранжевый диск.
— Ещё час и будет светло, — сказал я.
— Но часа у нас нет, — добавил Рыцарь.
— Нет, — согласился я и увидел, что на дороге перетаптывается с ноги на ногу конь. Он был так высок и ладно сложен, так гордо держал большую голову, резко очерченную невесомым лунным светом, что я невольно загляделся на него, хотя и не являлся поклонником этих умных, охотно отзывающихся на ласку прекрасных животных.
Рыцарь погладил его и шепнул пару слов, указав рукой вниз, в сторону кладбища. Конь мотнул головой и умчался.
— У вас замечательный товарищ, — сказал я, глядя вслед коню.
— В этой жизни у меня остались три вещи: мой конь, моя шпага и моя доблесть.
— Так у вас не жизнь, а сказка.
— Это как посмотреть, — вздохнул Рыцарь. — Вы, Николай, хороший собеседник. Однако на одних словах мы не доберёмся до старика.
Мы зашагали по сухой земле, схваченной морозцем. Избы, избы… Пробирало до костей, когда я вспоминал, что в каждой из них лежит по мертвецу.
— Вы не опасаетесь, что старик нашлёт своих подопечных? — спросил я, отводя глаза от чёрных окон.
— А вы?
Редко встречаешь человека, который отвечает вопросом на вопрос и делает это безо всякого стеснения. Я даже растерялся.
— Да, опасаюсь, откровенно говоря.
— А я — нет, потому что мертвецам тоже нужен покой. Он не может их постоянно тревожить. Они должны храниться под надёжной сенью смертельного холода. Он использует их только для завладения новыми душами, такими случайно забредшими, как вы. Поэтому будьте спокойны, старикашка встретит нас только своей древней магией.
— Меня это не очень радует, — признался я, глядя на далёкие созвездия.
— Меня тоже, но я верю своим шпагам, — спокойно заметил Рыцарь. — Они только с виду самые обычные, на самом деле, я люблю их за то, что они умеют рубить заклинания.
— Неплохо!
— Но я так же верю, что Академия не выпускает простецов, неспособных отразить более ли менее сильные заклинания.
— Спешу заверить вас: это так, — я склонил голову, и сердце моё обдалось теплом гордости.
— Давайте кое в чём разберёмся, так как мы близко. Существование места, где испытывают страдания мертвецы, наталкивает на мысль, что старик получает от страдающих некие силы. Стало быть, он уже знает, что один из его подопечных ожил и теперь далеко не мертвец. Кроме того, владея такой древней магией, старик, вероятнее всего, способен чувствовать наше местоположение в деревне, а значит, подкрадываться бесполезно. Надо идти напрямик, на крыльцо. Пусть убегает, совладать с ним я всё равно не способен, для нас главное — взять вашу сумку.
Мы шагали вниз по улице, выходящей к мосту. Здесь и несли меня сегодня днём. Теперь луна поднималась над лесом, стремительно бледнея. От ухабов на дорогу ложились длинные тени. В окнах изб играл серебристый свет.
Конь топтался неподалёку от крайней избы, посматривая в поисках травы на голую, схваченную лёгеньким морозом землю. Завидев хозяина, он громко заржал.
— Ах, чудо! — воскликнул в азарте Рыцарь. — Представляю, сколько удовольствия доставляет эта мелодия нашему милому старичку.
Я не думал, что веселье уместно в то время, как до последней избы оставалась минута ходьбы.
— Вам не кажется, что вон там, возле забора, что-то блестит?
— Наконец, — хохотнул Рыцарь, — а то я уж думал посоветовать вам показаться глазному доктору. Да, действительно поблёскивает какая-то потерянная безделушка. Однако пора.
Он вынул за эфес шпагу. Металл блеснул в лунном свете.
— Вы пойдёте просто так, а я несколько иначе…
Рыцарь постучал кончиками пальцев по лезвию. Сталь блеснула ярче и вдруг занялась голубым пламенем по всей длине лезвия.
— Никогда не видел подобного! — вырвалось у меня.
— Ведь не голыми руками я должен спасать погибающие души, — улыбаясь, ответил Рыцарь. — Кажется, я знаю, что блестит, — добавил он спустя некоторое время. — Да-да! Это…
— Это моя подкова! — воскликнул я, и меня охватила радость. Я побежал вперёд, забыв об опасности, и подобрал у калитки старика серебряную подкову. — Моя подкова!
— Ваша?
— Ну да, мне её Волконский сунул.
— Ваш знакомый? — полюбопытствовал Рыцарь.
— Да.
— Хороший у вас знакомый. И подкова хороша. Дайте-ка сюда.
Рыцарь ласково взял подкову и повертел в одной руке.
— Чиста как дева.
— Должно быть, старик случайно потерял её.
— Нет, — отрезал спутник. — Как угодно, только не случайно. — Он повернулся лицом к тёмноликой избе, самой крайней в деревне. Справа, по другую сторону моста, мрачно раскинулся погост. — Эта красавица не пускала его в собственный двор, наполненный злыми чарами. Лир! — обратился он к коню. — Сюда, Лир! Бей копытами эту рухлядь! — его рука указала на калитку.
Конь шагнул несколько назад, весь вздыбился, ударом копыта поднял пыль на дороге и бросился на калитку. Секунда, и Лир встал на дыбы и заколотил передними копытами по воздуху. Калитка, до которой он и не дотронулся, упала наземь и рассыпалась чёрными хлопьями пепла.
Рыцарь махнул пылающей шпагой и быстрыми шагами направился к крыльцу. Я, сжав волю в кулак и выбив из головы страхи, двинулся следом.
Пламя на лезвии разгорелось и окрасилось в красный бодрящий цвет. Крыльцо прекрасно освещалось.
— Вор и похититель человеческих душ! Открывай сейчас же или беги: мы пришли за своим добром! — закричал Рыцарь на всю округу и забарабанил в дверь. — Достань находку, — обратился он ко мне. Я тут же поднял левой рукой подкову. — Свет с нами, мы пришли за своим добром!
Ответа не было. Вдруг в глаза бросился чёрный дым, выползающий из-под двери.
— Внизу! — крикнул я, и Рыцарь сделал едва уловимое движение шпагой. С лезвия сорвалось пламя и не только поглотило дым, но и, разрастаясь, проникло в избу.
Послышался крик. Рыцарь шагнул в сторону и бросил на меня красноречивый взгляд. Я понял, что от меня требуют, опустил на землю подкову и шпагу, сотворил в руках сгусток заклинания и пустил в дверь.
Красное летуче пламя осветило улицу, грохот прокатился по деревне. Рыцарь прянул назад и правильно сделал. Заклинание вышло настолько сильным, что передняя стена исчезла: она с треском рухнула внутрь избы.
Затхлый, отравленный воздух волной окатил нас, так что мы едва не потеряли сознание. Злоба, животная ненависть к людям — вот что вырвалось наружу из повреждённого заклинанием жилища. Но шпага Рыцаря мгновенно дала отпор светом и теплом. Я почти ослеп, но успел увидеть того самого старика, что висел над кладбищем. Он и сейчас, в дыму и пыли, бубнил что-то под нос, собирая чёрную мощь.
Вероятно, то, что я недавно был убаюкан заклинаниями старика, помогло мне справиться с потрясением перед его кожей ощущаемой злобой. Рыцарь качнулся и опустил шпагу, а я наоборот поднял своё оружие и бросился вперёд, закрывая нового знакомого от мчащегося проклятия.
Я со свистом рассёк перед собой воздух, и чёрная мгла заклинания потянулась за лезвием. Ещё движение, но всё без толку: заклинание точно прилипло к шпаге. Тогда я развернулся и выбросил руку с такой неистовой быстротой, что заклинание слетело с лезвия и направилось в старика, который не ожидал от бывшей жертвы такой прыти и потому не успел увернуться. Он завопил от боли.