А вот Денис… Что с ним сделал Якорь? Или он всегда был таким? Я уже не знал. Пытался заглянуть в прошлое, но только пустота тяжелела в груди. Пелена закрывала образы из ушедших дней, как будто судьба закрывала путь назад, оставляя пребывающий во мраке лабиринт грядущего.
— Это действительно карты, друзья мои, — проговорил Авенир. — В них указывается местонахождение замка с Залой Отнятых Сердец, если я правильно толкую инсемтутлепту.
— Правильно, — сказал Назир. — Зала Отнятых Сердец.
— А что такое инсе… лупта… как там? — вопросил я.
— Ты имеешь в виду инсемтутлепту?
— Да.
— Что «да»? — с невинным видом уточнил Авенир.
— Да, интус… мепту… Вы издеваетесь надо мной!
— Только самую малость.
Назир не удержался, и смех его покатился по комнате. Я тоже засмеялся, исподтишка наблюдая за Денисом, который в мучениях тянул побелевшие губы. Старец остался серьёзен, но вскоре с азартом воскликнул:
— Вот теперь всё ясно! Замок не стоит на месте, он передвигается.
— Как?! — немало удивились я и Назир.
— Он медленно движется на восток. Вот почему, друзья мои, это замок, а ведь замки нашей местности не свойственны, слишком холодно в Рании зимой. Замок европейский, он построен в Европе.
Карта, которую вы нашли в шкатулке, нарисована живыми чернилами, благодаря чему она не устаревает и по ней всегда можно ориентироваться. Замок сокрыт магией и появляется каждую ночь перед полнолунием, в само полнолуние и после полнолуния. В остальное время он недоступен. Чтобы замок появился, надо поднять с земли камень, искупать его в лунном свете, смочить собственной кровью и бросить как можно дальше. Замок явит себя.
— Получается, надо ждать полнолуния? — угрюмо спросил я. Мне хотелось скорее закончить дело.
— Знаешь, я почему-то так и думал, — пробормотал Назир. — У нас всё связано с луной. Да и Рид привёл Ольгу в Луриндорию в полнолуние. Наверное, даже он, августейший сын, не способен провести обычного человека через заколдованные стены Крепости, обойдя Залу Отнятых Сердец.
— Раньше полнолуния попасть в замок не получится, — подытожил Авенир, не отрывая взгляда от бумаг. — А вот когда ты попадёшь туда, Николай, тебя встретит хозяин замка, чтобы отнять сердце. Если простой смертный войдёт в Крепость с сердцем, он станет всесильным и неуязвимым.
— Едва ли мне так повезёт, — усмехнулся я. — Наверное, когда войду в замок, его хозяин в недоумении разведёт руками. И что-нибудь предпримет.
— Возможно, — промычал Авенир. — Довольно любопытная история… Во что же ты, Николай, ввязался?
— Не знаю. Но мне известно одно: я должен вытащить оттуда Кожевину.
Назир дёрнулся.
— Ну и рассказать королю о заговоре. Если получится.
Мы встретились с луриндорцем взглядом и поняли друг друга без слов.
Да, если получится…
В следующее мгновение произошло нечто лишённое всякого здравомыслия и порядка. Мы ждали, что Авенир продолжит передавать содержание записок старца, а в это время Денис сделал несколько шагов назад, его рука скользнулся за спину и выхватила пистолет. Я даже рот открыл от изумления, но друг не шутил. Чёрное дуло со всей серьёзностью глядело то на Авенира, то на меня, то на замершего неподалёку Назира. Авенир, который сразу не увидел оружие, а почувствовал кожей, как налился тяжестью воздух комнаты, медленно поднял голову, равнодушно и даже с усмешкой поглядел на Дениса, почти сказал «ну-ну» (с его губ не слетело ни звука, но я словно услышал это вызывающее «ну-ну») и рукой продолжал разглаживать карту и записи.
— Довольно болтовни, я услышал всё, что желал услышать. Теперь, старик, живо собирай бумаги в шкатулку. Живо, я сказал!
— Денис!
Пистолет нацелился на моё лицо.
— Помолчи, друг.
— Ярый, ты ошибаешься…
— Заткнись! Шевелись, старичьё!
Авенир уже неспешно сворачивал свитки.
— Поднимите-ка руки, чтобы я их видел. И ты! — шикнул Ярый на Назира. — Дважды повторять надо? Башку продырявлю.
— Тебе Якорь давно мозги высушил, — сказал я.
— Я сказал: заткнись! Здесь тот говорит, на чьей стороне пуля. Быстрее, старик! Костяшки свои отморозил, что ли?
— Ты бредишь, — от злости и обиды я опустил голову. — Это просто невозможно!
— А ты уже подумывал, как присвоить шкатулку? Привёл в логово обманщиков и притворяешься невинным агнцем? Думаешь, я тебя не раскусил?
— Ты идиот, Денис! Идиот! — закричал я. На моих глазах выступили слёзы. — Свихнулся… Как же я, Николай Переяславский, буду обманывать друга? Ты забыл, кто я такой?
— Закрой рот! — Денис повернулся к Авениру. — А теперь, старик, вставь ключ в замок и закрой, потом вытащи ключ и положи рядом со шкатулкой, а сам отойди к Николаю. Ну же!
Улыбка таилась в бороде Авенира, но он послушно исполнял всё, что приказывал ему Денис. Через минуту Ярый спрятал за пазухой шкатулку и велел нам отойти к стене с кроватью.
— Если кто сделает хоть шаг, тому вышибу мозги. Николай, ты меня знаешь, я на ветер слов не бросаю. Я всегда возьму своё и постою за него. Руки! И ты, старик. Руки выше! Я должен их видеть. Так. Прощай, Николай. Ах да, кое-что… — Ярый сделал едва уловимое движение, и на пол упала чёрная тоненькая книжка в кожаной обложке. Это была Ламбридажь. — Кажется, твоё. И не преследовать! Аревуар.
Дверь грохнула, и наступила тишина.
Я последним, пьяный от обиды, опустил руки. Всё ещё не верилось, что Денис мог так поступить. Он забрал последнюю надежду.
— Почему вы ничего не сделали? — я набросился на Авенира, подходившего к столу.
— А ты почему ничего не сделал?
Эта игривость отняла у меня все силы и вызвала раздражение.
— Он мой друг!
— Да, друг…
— Да, друг! — твёрдо, с каким-то горьким наслаждением выкрикнул я. — По крайней мере, был другом. А теперь… — я поднял Ламбридажь, и мне стало дико жаль эту чёрную книжонку, даже в груди защемило.
— Теперь ты будешь умнее. Я надеюсь на это.
— Прости, Николай, мне он… знаешь, я почувствовал… не понравился он, — смутившись, пробормотал Назир.
Авенир с любопытством поглядел на него.
— Да вы, луриндорцы, не так просты, как кажетесь на первый взгляд.
— Что же? Я ведь ничего такого…
— Подойди, Николай, — велел Авенир.
— Теперь у нас ничего нет, — вздохнул я. — Едва ли есть другой путь в Крепость.
— Подойди, говорю! — старец поднял со стола большой кусок бумаги и расположил его между глазами и свечами в люстре. — Ну-ка, прежде чем укорять меня в бездействии, погляди. Что видишь?
Я присмотрелся, повертел головой и так и эдак.
— Ничего не вижу.
— Так ли ничего?
— Ну да.
— Ничегошеньки совсем?
— Бумага, как бу… погодите, Авенир! А это… линии… не могу разобрать… погодите. О, Небо!
В одном месте на листе проступали серые контуры карты, в другом — письмена, которые мы с Денисом не могли разобрать.
— Что это?
— Не догадываешься?
— По-моему, карта и записки старца.
— Именно, друг мой, именно!
Авенир расстелил бумагу, погладил её ладонью, словно лаская, потом с усмешкой поглядел в моё, вероятно, перекошенное от изумления лицо и прибавил:
— Отпечаток всего, что я доставал из шкатулки. Назир, изволите и вы убедиться?
Я упорно стоял на месте, не давая Назиру пройти к чудесной бумаге.
— Но как?… Как вы догадались, что Денис… что он так может поступить?
— Глаза, Николай.
— Что — глаза?
— Прочёл в глазах безумье и обман. А отпечаток проявится сильнее, и тогда всё будет чётко видно. Да, эта копия лишена живых чернил, но я более чем уверен, что до ближайшего полнолуния замок далеко не убежит.
Время летело, будто своенравный конь, закусивший удила, и дни рассыпались мимолётными искрами из-под его копыт. Многими часами мы сидели в обители Авенира за составлением плана, пытались продумать каждую деталь, предвосхитить каждую минуту моего пребывания в Луриндории. Меня не покидала мысль о приближении к чему-то судьбоносному. Мучила бессонница, а порой по телу пробегала дрожь, и я сжимался от пронизывающего холода.