«Вот черт, вроде как про меня!» — удивился Порфирий. Поднял голову, чтобы взглянуть на затемненное окно и услышал:
Он ждал, надеялся, но некому было пожалеть его в этот вечер. Текло время, а невеста не появлялась. Что же делать? Бросить все и уйти на занятия? Нет… Тревожные мысли стучали в виски. Подумалось даже, что там, в комнате, кто-то есть из его соперников. Кто ж еще, как ни этот артист, Ленька! Ревность охватила душу, ударила по нервам, и он, не помня себя, громко, по-разбойничьи, огласил местность диким свистом. Выходи, если не трусишь!
В комнате по-прежнему темно. Не вспыхнул свет, не шевельнулась штора. Как же так, неужели ошибся? И опять: дома она, где ж ей быть? Сидит, наверное, злится. И никакого Леньки там нет. Просто решила поиздеваться над ним. А о том не подумала, что у него не было никакой возможности. Не мог он променять заседание бюро на встречу с нею, потому что общественное ставил всегда выше личного.
Он вернулся домой в первом часу ночи — молчаливый, мрачный. Спать не мог. Сидел на койке и вспоминал Лину. Вся в отца, такая же упрямая и гордая. И уже смотрел на нее если не другими глазами, то во всяком случае не так, как раньше. Не мог не вспомнить, как однажды стал рассказывать ей о только что прочитанной книге, и она, фыркнув, оборвала его. Заговорила о моде, о том, что одной из ее подруг жених привез из Москвы белое шелковое платье. «Женщина есть женщина, — подумал он. — Каждая хочет красиво одеваться». Но сказать ей, что он не миллиардер Крупп, а всего лишь молодой рабочий, — не счел нужным. Возразить — значит поссориться. Мысли уносили его в цех, через пару дней там начнется ремонт блюминга, которым будет руководить инженер-рационализатор Николай Рыженко. Хорошо бы попасть в одну из ремонтных бригад. Прощупать агрегат своими руками — это же целая школа! А еще боялся, как бы не прозевать поступившую в библиотеку новую книгу о прокатном производстве, на которую давно нацеливался.
Вернувшись с занятий ночью, Дударев, как правило, не ложился спать, усаживался за стол и принимался за домашнее задание. Такой порядок завел еще на рабфаке. Более рационального использования своих сил и времени он не видел. Во-первых, садился за стол после того, как более часа провел на воздухе. Во-вторых, утром спокойно уйдет на работу, зная, что если и задержится в цехе, то ничего страшного не случится — учебное задание выполнено.
Все это, понятно, давалось нелегко. Порой не оставалось времени для сна. Ходил с воспаленными веками, ждал выходного, чтобы отоспаться. И все же, при всей занятости не мог не думать о невесте. Искал случая встретиться с нею. В конце концов пришел к выводу: лучше всего явиться домой и прямо сказать: подурила, хватит! С кем не бывает. Но как воспримут это родители? Мать еще ничего, а вот отец…
После недолгих раздумий оделся и пошел на Карадырскую. Была не была! Рано или поздно все равно придется заходить. Чему быть, того не миновать. Подойдя к дому и увидя в окне Аркадия Глебовича, изменил свои намерения. Гораздо лучше, если Лина сама выйдет. Стоял в тени под деревом, ждал. Докурив папиросу, Аркадий Глебович с шумом закрыл окно, задернул штору. Лишь после этого Дударев пустил в ход условные сигналы. Свистел, бросал камешки, но ни то, ни другое не имело прежней силы.
39
Осень срывала с деревьев ржавые листья, неистово разбрасывала их по мокрой земле. Нахлобучив кепку, Порфирий быстро шагал на свой пятый участок. Было за полночь, а ему чуть свет на работу — поспать бы!
До двадцать седьмого барака уже недалеко, осталось пройти по скверу, свернуть за угол, и там — он. Пригнулся, чтобы не задеть мокрые ветки, — без того вымок! — и увидел на тропе Лину. Кинулась к нему — продрогшая, сырая, молча протянула окоченевшие руки.
— Почему ты здесь?
— А где ж мне быть! — заговорила, чуть не плача. — Сколько раз приходила, хотела тебя увидеть. И вчера и еще три дня назад была… — голос ее дрогнул. — Где ты пропадаешь по вечерам?
Обнял ее за плечи:
— Жизнь моя заметно сузилась. Осталось всего три места, куда хожу — блюминг, институт и 27-й барак. Свободного времени почти нет. Впрочем, вчера был в коммунхозе. Ключ от комнаты получил. Да что мы стоим, зайдем погреешься: холодная, как ледышка!