— Поздно уже. Я должна быть дома.
Взял за руки:
— Оставайся. Насовсем. Завтра в загс, к родителям, куда угодно!
— Нет, до субботы.
«До субботы, до субботы…» — мысленно повторял он, снимая пальто с гвоздика и одевая ее. И уже на крыльце шепнул: «Никому ни слова. Потом все уладится».
40
Был второй час ночи, а Дударев не ложился, ходил по комнате, оттопыривая губы и бубня про себя чужие, незнакомые слова. Многие предметы сдал, а вот… инглиш!.. Иностранный язык давался нелегко, с огромным напряжением. Дударев понимал: основа успеха в любом деле — это труд. Не таков он, чтобы бояться трудностей! Разве легко было, когда закладывали город? Сильные ветры, морозы, большинство строителей — в лаптях, в лохмотьях… А какое питание — без перебоев выдавался разве что хлеб, а остальное…
— Блу… блу… — снова забормотал Порфирий, но вдруг бросил тетрадку на пол: не получается! Не свойственно это русскому человеку. Блуминг вместо — блюминг… Да ну его!
А преподавателю нет дела, что свойственно, а что нет — написано в учебнике, будь добр выучи, а не хочешь — дело твое: получай двойку.
Подняв тетрадку, опять принялся за английский: хочешь не хочешь, а завтра сдавать. Перевел несколько фраз, запомнил по смыслу, а вот произношение — хоть плачь — не дается! Лучше бы по-немецки гыркать, куда проще. Но теперь, как говорится, хоть топором. Сам же попросился в группу, где изучают английский. Взялся за гуж — тяни!
Немного погодя, развернул на столе лист ватмана, стал пристально всматриваться в тонкие прожилки чертежей: кажется, все в порядке, ошибок нет. Да иначе и быть не должно: черчение — его страсть. Покончив, наконец, с заданием, взялся за свежую газету, но поздно — пора спать. Опрокинул набок одну, вторую табуретку, уложил сверху пару досок — кровать готова. Расстелил кожух, сунул под голову стопку книг — вполне нормально! Лежал на спине, думал. До субботы остались считанные дни, а он еще многое не успел сделать.
Против него по-прежнему родители, да стоит ли об этом! Главное, невеста не возражает. Согласна. Через три дня она станет его женой… Подумать только — он женат!.. Мать и отец Лины, ну конечно же, всю вину на него свалят. Но того не поймут, что их дочь сама так решила. Вчера у нее был — веселая, радостная, без улыбки слова не скажет. А сегодня во сне видел. Стоит будто в парке под железной пальмой, улыбается, а вокруг гроза, блестят молнии, от ударов грома дрожит земля. Схватил за руку скорее в дом… Скорее!
На этом и проснулся. Прислушался, что там гремит? Может, и вправду гроза? Нет, стук в дверь.
— Кто там?
— Умирал, что ли?! — кричит Антонио. — Второй гудок был!..
Натянул штаны, обулся, пулей вылетел из барака. Побежал, шлепая по грязи через площадь. Еще несколько минут — и проходную прикроют. Таков порядок.
Показав на ходу пропуск, Антонио быстро оказался на территории завода. Порфирий же, стоя перед Котыгой, нервно обшаривал карманы:
— Помню, ложил вот сюда.
— Наплевать, дэ ты его клав! Есть пропуск — проходь, нема — геть с дороги!
Отчаявшись, Дударев готов был вернуться в барак, поискать, но пока будет бегать, проходную закроют — и прогул обеспечен.
Он порылся в заднем кармане брюк и вдруг заулыбался:
— Вот же он!
Вахтер поднес пропуск к глазам: уж не подвох ли какой? То не было, а тут — на тебе! — и с упреком заключил:
— Такэ малодэ, а вже склероз.
Дударев ворвался в цех буквально за минуту до начала работы. Поднялся на эстакаду главного поста и едва занял рабочее место, как услышал:
— Идет!..
Оглянулся и увидел бежавшую по рольгангам чуть вприпрыжку, светящуюся ярким огнем болванку. Пропустил ее под валками, вернул обратно. Затем снова — к себе… Все, как и должно быть. Металл был податливый, мягкий. Из болванки получилась широкая, длинная плаха — готово! «Вызывай новую!» — сказал помощнику.
И тут заметил незнакомого человека, который стоял у барьера главного поста и пристально наблюдал за ходом прокатки.
От раскаленного металла нагревался воздух, обдавал оператора теплом. Дударев согрелся, а через некоторое время совсем размяк: клонило ко сну. Не выспался прошлой ночью. Сколько раз говорил себе: нельзя так, надо ложиться вовремя, и сам же нарушал эту свою заповедь. Увлекся, выполняя домашнее задание. Да и как иначе? Идти на занятие, как некоторые, без подготовки, он не может. Учиться так учиться!
Пропустив очередную болванку между валками, тряхнул головою, силясь отогнать дрему, и неожиданно стал куда-то падать. «Вот черт!» Вцепился в контроллеры, как бы опасаясь, что они могут выскользнуть из рук. Огляделся: где же болванка? Полураздавленная, плоская, она уплывала вдаль. Одним движением вернул ее обратно и опять увидел человека в кожаном пальто. Тот стоял, выпрямившись во весь свой огромный рост, широкоплечий, сильный. Что ему здесь надо?.. Дударев не мог не вспомнить, как на цеховом собрании еще недавно стоял вопрос о бдительности. Выступая с докладом, начальник цеха Сарматов утверждал, что иной раз на блюминге появляются никому не известные люди, однако их никто не останавливает, не интересуется, откуда и зачем они пришли. А между тем есть инструкция, в которой сказано: увидев постороннего, спроси у него пропуск. Нет пропуска — задержи.