— Какой же это порядок? Ездил и не привез.
Успокоив отца, Порфирий обвел взглядом гостей:
— Нашлись люди, которым не нравится наше торжество. Им, видите, больно от того, что мы веселы!..
Все насторожились: говори, говори. Резанул рукой воздух:
— Что бы они там ни думали, а я свадьбы не отменяю! Назначена, так тому и быть! А что невеста не явилась, так это еще неизвестно — кому из нас повезло. Жених, как видите, не стал хуже. — Порфирий повернулся к девчатам. — Итак, свадьба начинается! Вы удивляетесь, как же, мол, так без невесты… Да свадьба без невесты — не свадьба. Поэтому и хочу сказать… Хочу выяснить… Милые девушки, кто из вас самая смелая? Кто из вас такая, которая бы вышла сюда, на середину комнаты, встала рядом и так — нежданно-негаданно…
Тишина придавила всех. Многие подумали — шутит. Причем неудачно, плоско. Ему бы, Порфирию, плакать, а он — смеется.
— Ну, кто же?..
Слова эти звучали более, чем странно. Казалось, никто их не примет всерьез и лишь усмехнется на причуды жениха, который видать, затеял эту нелепую игру, а для чего — и сам не знает.
Проходит минута, другая. По-прежнему тишина, и люди, сидящие за столом, вроде бы собрались не на свадьбу, а на похороны.
В углу поднялась невысокая чернявая девушка, не торопясь, вышла из-за стола и направилась к жениху.
— Смотрите, Варя!..
Гости задвигались, зашумели: сколько на свете живут, а ничего подобного не видели. Такого и в кино не показывают.
— Вот уж не думала, — сказала Тося Аполлону.
— Невероятно, — пожал тот плечами.
И уж после удивления и возгласов, после рукоплесканий, после того, как музыканты сыграли «туш», а Варя уселась рядом с женихом на почетном месте, Евменовна плеснула в стакан вина, пригубила и, вдруг скривив лицо, будто схватила острой горчицы, замотала головою:
— Полынь! Как есть полынь!..
Родион первым поддержал Евменовну:
— Подсластить бы!.. Горько!
И тотчас, словно по команде, загорланили гости:
— Го-о-о-рь-ко!
— Горько!!
42
Стоя у окна, Роза смотрела на убегающие назад, почерневшие от дождей и солнца дома, сараи, на показавшиеся впереди равелины крепости. Послышался гудок паровоза, и поезд начал сбавлять ход. За окном вагона вывеска: «Станция Березина».
Еще живя в Минске, она приезжала сюда с матерью погостить у знакомых. Знакомые имели свой дом по соседству с крепостью… А теперь в этих местах поселился Янка. Он писал, что снял комнату в самом Фортштадте.
Увидев за окном человека в военной форме, Роза встрепенулась: Янка!.. Поспешила к выходу, волоча тяжелый чемодан, но тут же поняла — ошиблась. Военные так походят друг на друга! Но где же он, ее муж? Почему не встречает? Может, телеграмма не дошла?.. Потянула тяжелый чемодан вниз по ступеням и в это время почувствовала на плечах чьи-то руки. Подняла голову — муж!.. Не успела и слова сказать, как он, подхватив ее вместе с чемоданом, опустил на гладкий перрон.
— Приехала?! — и, забыв поздороваться, расцеловал.
Лишь теперь разглядела: форма у мужа совсем иная — темно-синяя. В голубых петлицах, окантованных золотом, три алых квадратика. Такой стройный и стал вроде повыше. А с лица — сдал.
— Не кормят, что ли, тебя?
— Истосковался я… — прошептал на ухо. — В самолете один, дома — один.
Взяв чемодан, Янка уверенно зашагал прочь от вокзала. Роза едва поспевала за ним: торопыга — каким был, таким и остался. Хотела сказать «Тише» и не решилась: человек военный, ему некогда. Роза радовалась — подумать только! — она — жена летчика. Летчика-истребителя, на которого засматриваются не только женщины, а даже старики и дети.
Сунув чемодан в багажник «эмки», Янка велел садиться. Завел мотор и сразу выехал на пыльную, покрытую булыжником, пристанционную улочку. Видя мужа за рулем, Роза с опаской спросила:
— Как же ты без шофера?
— Я, Роза Павловна, летчик первого класса. Может, слыхала?
— Самолет одно, а это…
— Да, то самолет, а это — колымага!
— Смеешься. Я думала: трудно.
— Трудно без тебя, даже страшно, — он протянул к ней правую руку, продолжая крутить баранку левой. — Но теперь уже нет — ты со мной.
Отстранилась в испуге:
— Так можно и в столб врезаться!
— Не бойся, — и прибавил скорость.
Машина бежала по кривой, узкой улочке. И здесь, как и там, у станции, такие же дома и домики, ушедшие подрубами в землю. Такие же палисадники с георгинами и красными гвоздиками. Слева неожиданно блеснул плес — река Березина. Машина вкатилась в небольшой чистый дворик. Остановились у самого крыльца под высокой грушей.