— На блуминге? — тотчас ухватился за слово Сарматов. — Как?.. Почему?
— Аркадий Глебович, скажете потом, — тотчас вмешался директор. — Прошу, не перебивать. Говорите, Николай Андреевич!
Рыженко говорил коротко. Сказанное им явилось для участников совещания совершенно неожиданным, произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Дерзким, фантастичным было это предложение, оно не укладывалось в рамки устоявшихся канонов и норм прокатного производства. И не удивительно, что старый опытный инженер Аркадий Глебович Сарматов решил сразу дать отпор фантазеру, пришедшему, по его мнению, сюда не иначе, как замутить воду, отвлечь совещание от деловых разговоров.
— Мальчишка! — выкрикнул он. — Кому, кому, а мне, начальнику блуминга, — он нарочито подчеркивал это «блу», желая, видимо, показать свои познания в английском языке, блеснуть эрудицией, — мне, смею вас заверить, очень хорошо известно, что такое блуминг и для чего он предназначен!
Но это было известно не только ему.
Единственным назначением мощного агрегата является обжатие многотонных стальных слитков, превращение их в заготовки (слябы), необходимые для других прокатных станов как полуфабрикат.
— Вы говорите глупости! — не унимался Сарматов. Этого не было даже за рубежом!.. Вы вот, Рыженко, смотрите на меня и улыбаетесь, а каково мне, старейшему прокатчику, с мнением которого вы не желаете считаться? Вы сами не понимаете, что делаете! Меня крайне встревожили и, скажу прямо, обидели эти ваши мальчишеские забавы. Еще раз авторитетно заявляю — предложение катать броневой лист на блуминге несерьезно, оно построено на песке без учета как наших, так и зарубежных изысканий! Вы, образно говоря, перепутали паровоз с крестьянской клячей: что под силу паровозу, то смертельно для клячи.
Против «пустой затеи» Рыженко выступили еще некоторые инженеры и даже кандидат наук Локвин.
Директор молчал. И это его молчание, казалось, было знаком согласия с теми, кто не разделял точку зрения Рыженко. Николай Андреевич переживал: ведь он, внося предложение, прежде всего рассчитывал на поддержку директора. Директор — видный специалист, металлург, прошедший большую трудовую школу — от подручного сталевара до директора. Кто-кто, а он-то разберется в создавшейся ситуации, по-настоящему глубоко вникнет в суть предложения. Тем более, когда речь идет о броневом листе, из-за которого остановлен танковый завод: не из чего делать танки.
Директор перебирал в руках бумажку. Молчал. А Сарматов, ведя свою линию, опять навалился на Рыженко со своими обвинениями; упрекал его в авантюризме, в излишней самонадеянности, называл выскочкой, человеком, который, не зная брода, полез в воду.
— Мы, инженеры, вынесли на своих плечах всю тяжесть великой стройки! — выкрикивал он. — У нас огромный опыт! И сегодня мы, конечно, не можем не думать о том, как помочь Родине в тяжкую годину! Мы думаем и, я уверен, поможем!..
Директор встал, оперся большими узловатыми руками о стол:
— Думаете — это хорошо! Но где они, ваши предложения? Ваши конкретные дела? Выходит, улита едет. Но когда она будет? Да и будет ли вообще?! А Николай Андреевич Рыженко уже внес предложение, встал перед нами, как инженер-новатор, как патриот! Предложение, прямо скажу, смелое, но и заманчивое. Реализация этого предложения сопряжена с трудностями, более того, с риском! Но скажите мне, когда, какое новшество начиналось без риска? Задумка Николая Андреевича Рыженко всколыхнула всех нас и не задела за живое лишь начальника блюминга. Но пусть это останется на его совести. Что касается меня, то я целиком за предложение. Сегодня у нас нет более важной задачи, чем дать вовремя броневой лист! — Он повернулся к Рыженко: — Попрошу вас, Николай Андреевич, изложите свои доводы.
За доводами дело не стало.
Занимаясь ремонтом блюминга, Рыженко скрупулезно исследовал его состояние, потенциальную мощь и дивился большой прочности агрегата. Не одну ночь провел он над расчетами в своем номере заводской гостиницы. А чуть свет опять уходил на блюминг, прислушивался к его грохоту, докапывался до мелочей, многое выверял на месте. Вот и сегодня был там, показалось, допустил ошибку. Пришлось задержаться…
— Значит, выдержит? — снова спросил директор.
— Вполне, Григорий Иванович! Блюминг изготовлен на Уралмаше одним из первых. А это очень важно. Уже в первой пятилетке встал вопрос — догнать и перегнать Америку. И это, скажу вам, отразилось на качестве блюминга. Инженеры, рабочие, мастера изо всех сил старались, чтобы продукция не уступала заграничной. Так диктовало время. Этому учила партия. Все узлы блюминга, можно смело сказать, выполнены с большим запасом прочности. И если бы сейчас шла речь о блюминге, который мы купили в Германии, я бы не решился вносить свое предложение. Немецкий блюминг, вы знаете, выглядит красивее, но красота — это одно, а надежность в работе — другое.