— И-и, батенька мой! — развел руками Сармин. — Заводу это не выгодно, одни убытки… Кто же позволит?
— Да, конечно, но если посмотреть да прикинуть… А знаете что, — вдруг сказал сталеплавильщик. — Пойдемте к Григорию Ивановичу.
Директор был очень занят, но, узнав, что привело их к нему, отложил свои дела. Пока ученый обдумывал, как лучше изложить наболевшее, а главное, вырвать приглянувшуюся печурку, директор сам заговорил об ускорении варки броневой стали, ее удешевлении. Технология, предложенная наркоматом, к сожалению, не дала эффекта, на который рассчитывали ее авторы, да и, как видно, не даст. И теперь все надежды на броневое бюро. Слыхал, кое в чем преуспели, а главное, заняли правильную позицию…
— Не успехи у нас — слезы, — сказал Сармин. — Кое-что мы сделали в Ленинграде. А здесь — топчемся на месте. Да и о каких можно говорить успехах, если нет возможности ставить опыты. У нас решительно никакого оборудования. — И тут заговорил о приглянувшейся печурке в фасоннолитейном цехе, дескать, разрешите…
Директор испытующе посмотрел на ученого и тоном, не допускающим возражений, сказал:
— В фасоннолитейном вам делать нечего!
— Простите, Григорий Иванович, как же тогда… Опыты, это можно сказать, для нас все.
— Понимаю — это главное. Но в чем же дело? Ставьте их непосредственно в мартеновском цехе.
— Как, прямо в цехе? — переспросил Сармин. Он вовсе не ожидал такой щедрости. А по правде сказать, просто не рассчитывал на такой размах, не был готов к экспериментам в таком объеме. Сперва бы в небольшой печурке, а уж потом…
— У нас нет времени затягивать эксперименты! — прервал директор. — Если у вас есть необходимость ставить опыты, ставьте их. Но если вы…
— Все-таки рискованно, — признался Сармин. — Одна неудача — и сразу полмиллиона рублей.
— Да, полмиллиона, — сказал директор и нарисовал на листе бумаги цифру с пятью нулями. Вдруг он бросил карандаш, встал. — Вот что, Матвей Ильич, не будем торговаться! Речь идет о спасении Родины, и тут без риска не обойтись. Приступайте завтра же, немедленно! Делайте одну, две… пять плавок. Не получится, дадим еще… Отвечать будем вместе.
Сармин был ошарашен.
Вернувшись к себе в бюро, он долго не мог успокоиться: одно дело неудачная плавка в маленькой печке, а тут целых сто восемьдесят тонн!.. А неудачи, ну конечно же, будут. Погубить плавку, другую, может, и не так страшно, но если десять, пятнадцать. Просто совесть не позволяет.
Первым, кого увидел Сармин в бюро, был кандидат технических наук Безгрошев.
— Иван Васильевич, — не сказал, а воскликнул он, — нам предлагают!.. Представьте, совсем не ожидал!.. Предлагают для опытов одну из мартеновских печей! По выбору. Только что от директора. Доверяет. Это же…
— Это прекрасно! — соскочил с места Безгрошев. Значит, теперь все будет зависеть от нас. По-моему, нельзя медлить, и пока дают — надо брать. Боюсь, могут передумать — и тогда… Надо начинать сегодня, сейчас!..
— Завтра, — оказал Сармин.
— Хорошо, завтра чуть свет, — не успокаивался Безгрошев. И заговорил о том, что проходить мимо ошибок и неудач Бояршина не следует. — Кто такой Бояршин? Сталевар-самоучка. Практик. В наше время этого мало… Одно смущает, на малой печи у него получалось: сколько стали сварил, да еще какой — булатной!.. А вот на большой… В чем же дело? В Златоусте он — герой, а здесь… Вот в этом, мне кажется, и предстоит разобраться. Думаю, начнем с ошибок Бояршина…
— Это хорошо, что вы так настроены, — улыбнулся Сармин. Взглянул на часы. — Ого, второй час ночи. Засиделись мы… До свидания.
Первая плавка не удалась.
Не удалась и вторая. Бились над третьей, но и она не получилась такой, какой бы хотелось. Подсчитывали, выверяли, сопоставляли, наконец, подготовили еще одну — четвертую плавку. Теперь-то, казалось, все будет в ажуре. Но и четвертая пошла в брак.
— Два миллиона собаке под хвост! — сказал сталевар Кузьмин, вытирая пот с лица. — Не ученые — бракоделы!
Сармин лишь взглянул на Кузьмина, ничего не ответил. Нечего было сказать. Не мог он возразить этому человеку, который, как и все советские люди, болел за народное добро, понимая, что идет война и транжирить государственные средства — это преступление.
Директор же настаивал продолжать опыты.
И когда печь была зажжена, ученые, сталевары не могли отойти от нее, ждали, готовились скорее увидеть, что она принесет, кого родит — красавца или урода.