Платон взялся за стакан:
— Вот теперь выпьем.
Колька уставился на гостя: непонятный какой-то. То отказывался, красную девку из себя корчил, а теперь сам… Чиркнул спичкой, прикурил:
— Ни к чему нам с тобой пить.
— А если я хочу… хочу все выяснить. Узнать наконец… — воспротивился гость.
Теперь, когда зашел разговор о Галине, когда этот хвастун Колька назвал ее своей, Платону стало небезразлично, даже больно. Неужели такая девушка связалась с этим белобилетником? Да нет же, все он выдумал. Платон встал:
— Спасибо, мне пора!
— Обожди, — схватил за полу бушлата Колька. — Надо уточнить. Ты что, жениться надумал?
— Понимай, как хочешь.
— Понял… Сразу все понял! — почти выкрикнул Колька. — Но так, дорогой друг, не делают. Нехорошо это. Выпил и — дай бог ноги — подошвы подмазываешь? А распла-а-а-чиваться кто будет… Пушкин?
Платон бросил на стол красную тридцатку: «Возьми».
— Не нужны мне твои деньги! Я ударник!.. Кто больше меня зарабатывает, кто?! — спрашиваю. Неумехи все, лентяи… Я — Богобоязный, понимаешь, Бо-го-бо-яз-ный!.. Впрочем, проклятая фамилия… — забормотал он, пьянея. — Коли б не такая церковная, на всю страну, как Стаханов, гремел бы. Нет, ты, матрос, ни черта не понимаешь, не верю я в бога, никакого черта не боюсь. Сам сатана — не смей меня трогать! Если хочешь знать, я еще там, в Курске, рекорды ставил!..
Покипев, он успокоился, и опять, как ни в чем не бывало, принялся угощать матроса. Вывалил из кулька конфеты на стол, открыл банку консервов «Бычки в томате»: «Прошу!» Платон хорошо знал и эту сторону его характера: наплюет в душу, а через минуту-две целоваться лезет.
Не став закусывать, не взяв ни одной конфеты, Платон поднялся и молча ушел.
В окне Галины горел свет: значит, дома. Однако на стук в дверь вышла не она, а жена Котыги, Настя. Худая, мрачная.
— Мне Соловьеву…
Настя в недоумении посмотрела на матроса:
— Нэма дома… На работи… То исть до подружки ушла… — явно путаясь, заговорила она. И вдруг, оттеснив Платона, захлопнула дверь перед самым его носом. — У-у, нахлебався! Уходь, а то милицию покличу!
— Не покличешь. Незачем ее звать, милицию. А Галинке скажи: люблю ее… Понимаешь, люблю!
Настя не отозвалась.
6
На Центральной электростанции начался монтаж очередной, четвертой по счету, турбины, построенной по специальному заказу немецкой фирмой АЭГ.
— Видали! — спешил поделиться новостью хромой кочегар. — Не кака-нибудь динамика — махина! Больше сорока аршин в длину. Новейшее, так сказать, достижение.
— Дадут тебе немцы — новейшее.
— А ты помолчал бы, Коська, — обернулся кочегар. — Не знаешь, а споришь. Пятьдесят тыщ киловант — не суп с картошкой! Невиданное, скажу тебе, дело. Да и почему им, германцам, не продать? Буржуи, они на золотишко падкие. Заплати поболе — родного отца не пожалеют.
— Видели это — лучшее, — не унимался парень, которого назвали Коськой. — Екскаватор германский сперва вон как хвалили — и производительный, и надежный, один за сто землекопов справится. А на деле-то, оказывается, совсем не то: раз-два копнет — и на ремонт. День, можно сказать, работает, два стоит.
— А кто в энтом повинен? — подхватил хромой. — Да мы же сами! Золотом за искаватор заплатили, а ничего в нем не кумекаем. Не привыкши, значится. Да и то сказать, техника, она хуть своя, хуть чужая, все одно понятиев требует. А раз у тебя энтих понятиев нет, так зачем ты, дурак, ее гробишь? Сперва инструкцию поучи, как ты от сохи, значится… И тебе не все сразу… Недавно сам такой был. А вот курсы закончил, будто сызнова народился. По-ученому соображать стал…
— Постой, а в этой махине разбираешься? — подступил Коська. — Объясни, чтоб всем понятно, а то бают всякое.
— Можно, а чего ж не объяснить. На курсах предподавали. Учили, значится. Теперь мы учить будем… Так вот, спрашивается, что за диковина, к примеру сказать, турбина? Отвечается: статор и ротор. Я про главное говорю, а что там винты, лопатки разные — все мелочь. Ну, сами понимаете, турбина есть турбина. И ежели, скажем, получилась хорошая, так и хулить ее не следоват… Энта самая, которую, значится, из-за границев привезли и теперя налаживают, прямо скажем, насчет килавантов дюже агромадная. Такая агромадная, что ежели на полный ход ее пустить — в двенадцать часов ночи иди — иголки собирай! Но опять же, она не токмо свет, но и тепло давать могет. Умей токмо проводки подключить — и на что тебе дрова, на что уголь! Сиди, блаженствуй. А еще, коли хошь, блины или оладьи на лектричестве жарь, потому как киловантов хватит и еще останется.