А увидя погрустневшую Галину, подсела ближе:
— С Вадимом тож не ясно. Де вин там… Хоть бы про Аленку в письме спросыв. Мовчить, будто його и на свити нэма…
Галина не отзывалась.
Настя, повременив, продолжала:
— Сперва думала, на шо вин тоби, матрос, а умом прикынула — всякое в житти може буты. Ось и запыску не хотела отдавать, а спросила сэбэ — якэ я маю право? Та ни якого!.. На, читай, шо вин там пыше.
В записке одна строчка: «Был, не застал. Тоскую, сам не знаю от чего». Галина скомкала бумажку, но тут же расправила ее. Перечитала заново. Застыла с нею в руках.
10
Деревня Среднеуральск умирала, на ее месте образовался шестой строительный участок. В одном конце деревни поднимались бараки, в другом — закладывался фундамент цеха. Оставалось всего несколько изб, сараев и сараюшек, которые не сегодня-завтра пойдут на слом. Но это никого не тревожило, наоборот, — радовало. Здесь, как и везде на стройке, по вечерам пиликала гармонь, звенели песни. Платон остановился. В уши ударил звонкий девичий голос:
В ответ голос парня:
Платон собирался навестить Галину два дня тому назад, да все как-то не получалось. Много времени отнимал рабфак, общественные нагрузки: он был и членом бюро комсомольской организации, и пропагандистом, и редактором стенгазеты, и сборщиком членских взносов. А недавно стал еще и осодмильцем: кто же поможет милиции, как не комсомол!
Тропка вела его по изрытой, заваленной камнями местности, где, как говорится, сам черт ногу сломит, но матросу не впервой. Подходя к третьему бараку, в котором жила Галя, он вспомнил недавний разговор с Богобоязным. Разговор в сущности пустой, ни к чему не обязывающий. И все-таки — неприятный. Что он надумал, Колька? Наболтал сдуру… его ребенок. Чушь какая-то! Впрочем, шут его знает. Перевалив через насыпь, Платон обогнул кубовую, выбирая где посуше, и тут услыхал шаги сзади. Обернулся — никого. Почудилось. Притих, стоя у сарая, и вдруг различил в полутьме человека, услышал его невнятное бормотанье. Кто бы это? Впрочем, не все ли равно — многих, проживающих здесь, он не знал. Кто-то из рабочих, наверное. Человек, выйдя из темноты, пошатнулся и вдруг заорал:
— Кто здесь по ночам шляется?!
— Какая тебе ночь, еще и девяти нет, — спокойно ответил Платон.
— Ах, это ты?..
— Ну я, а ты — кто?
— Соловей-разбойник. — В ту же минуту ударил свист — дикий, режущий, действительно разбойничий.
Только теперь Платон понял, кто перед ним. Ну, конечно же, Колька! Наступив на пробку, тот обычно не мог усидеть дома, бродил по задворкам, выкидывал всякие коники. Вот и сейчас, скитаясь в одиночестве, искал случая с кем бы поцапаться. Ему ничего не стоило, например, подойти и среди ночи постучать в чужое окно. А то — наброситься на встречного с ничем не объяснимой руганью. Человек, не знавший его, отступал: стоит ли с дураком связываться. А Кольке того и надо. Заложив пальцы в рот, он свистел, топал ногами, как бы догонял его. Эти его причуды Платон хорошо знал и теперь, смотря на него, подвыпившего, а может, прикинувшегося пьяным, сказал:
— Здороваться надо.
— Сходясь в бою, противники не раскланиваются!
— Ах, вот оно что — соперник! — усмехнулся Платон. — На дуэль, что ли, собираешься вызвать? Что ж, давай! Но вот беда, опоздал ты, друг, лет этак на сто: иные времена теперь. Да и какой из тебя дуэлянт теперь, едва на ногах стоишь.
— А ты на себя глянь! Тоже мне гюйсы распустил… матрос с разбитого корабля.
— Спасибо за комплимент. Когда корабль гибнет, выживают самые сильные.
— Подумаешь, герой! Широко шагать начал, как бы портки не потерял.
— Не волнуйся, они у меня на ремне.
— Что-о?!
— Ремень, говорю, у меня с пряжкой. Вот сниму…
Кольку словно подожгло. Замахал руками, запрыгал, норовя ударить Платона по голове, и сшиб с него бескозырку. Бескозырка плюхнулась в лужу, и это окончательно вывело матроса из равновесия:
— Подними!
Колька будто не слышал, не унимался, лез напролом:
— Зачем ходишь? Не знаешь разве?.. Тебе что, на кулаках пояснить?! — выкрикивал он, присаливая почти каждую фразу нецензурностью. — Уходи!..
Платон развернулся и слегка оттолкнул задиру. Тот неуклюже отскочил в сторону, зашатался и неожиданно упал в лужу, в которой было по колено воды. Забарахтался там.
Схватив за ворот, моряк выволок его на сухое: