Парень с поповской гривой и мужицкой — с лопату — бородой, невнятно толковал о Кузбассе. Понять его было нетрудно: там, в Кузбассе, будто бы и с питанием и с жильем лучше, да и платят поболе…
— Почему же уехал оттуда?
Гремислав жмется: он-де и рад бы остаться и не мог…
— Я так думаю, — сказал пожилой каменщик. — Там, в Кузбассе, тоже работать надо, а он, Гремислав, не привыкши. Бабка у него из дворянок, вот и забродила благородная кровь.
— Лодырь! — не удержался Порфишка. — Ведь он как здесь работал: положит пять-шесть кирпичиков на «козу», идет нога за ногу, куда спешить-то! А мы потакали ему: ничего, мол, привыкнет. Наоборот — расхолодился, возомнил из себя… шишку. Бежал. И вот — здрасте — вернулся: вы не забыли меня?.. Гриву отпустил. Ее ж мыть надо, а с мылом, все знают, не так просто. Вши, небось, завелись?
— Что вы все на одного? — подступил Генка Шибай. — Не видите, человек в попы подался, на хлебную жилу напал… Слушай, — повернулся он к Гремиславу. — Рясу не продал еще? Не фыркай, я ведь по-хорошему, ктитором к тебе хочу. Приход, небось, богатый, не томи, сказывай!.. Ах, пардон, вас оттуда по ж… мешалкой? Что?.. Метлой, говорите? Ну это все равно!
Комик он, этот Генка. Говорит, а сам блокнот вынул и уже карандашом морду блудного сына набрасывает.
— Ладно, поверим еще раз, — сказал Плужников. — Как ты, Гремислав, сам думаешь, сдержишь слово?
Тот кивнул в знак согласия, стал объяснять, как его в пути обокрали и он три дня ничего не ел…
— Слышите! — подхватил Богобоязный. — У него сумку свистнули. А в той суме — хрен на дне!
— Хлопцы, идея! — поднялся Глытько. — Гремислав, бачитэ, с дороги, а в кармане — шиш, вот я и кажу: давайте по рублевке скинемся, нехай в ресторан сходэ. А мы за него поработаем. Не привык он трудиться…
— Гнать паразита!
— Правильно! В самый трудный момент стройку бросил, а теперь…
— Ошибся он. Конь на четырех ногах и то спотыкается!
— Летун — тот же дезертир! Предать может!
Строители загалдели пуще прежнего. Кто-то вставил слово «война», и разговор тотчас принял совсем иной оборот. Перекинулся на события за рубежом. В центре внимания опять встала Лига наций, которая, видать, у многих застряла в зубах.
— Она, энта Лига, что баба базарная! — сказал пожилой каменщик. — Болтает много, а делов ни на грош. Испанию вон фашисты в крови топят, а что она, твоя Лига!..
— Не моя, а буржуазная.
— А я что говорю, из большевиков — там один Литвинов. Трудно одному.
— И все-таки она, Лига…
— Жди, так и решит, чтоб войны не было, — вмешался Порфишка. — Ничего она не решит! Кровопийцы они, буржуи, как ихний энтот Франко, который в Испании рабочих расстреливает. Только что по радио слыхал. Даже поэта одного не пожалел…
— Это какого же?
— Ну, который песни складывал, стихи то есть.
— Лорка его фамилия, — подсказал Платон. — Гарсиа Лорка.
— Одним словом — империализм. Он без войны не могет. Ему чтоб, значит, колонии, рабы… А что касаемо нас с вами, так он готов каждого на дыбу вздернуть!
— Об энтим и товарищ Серго на слете говорил, — поддержал пожилой каменщик. Я в первом ряде сидел и все слышал. Он, товарищ Серго, так и сказал. Враги, говорит, не спят, черные дела делают; хотят наше строительство притормозить, а то и вовсе сорвать. Социализм для них — нож в сердце! Но мы, скажем, дудки, господа експлотаторы! Попили нашей кровушки, хватит! Ни силов своих, ни самих себя не пожалеем, а строительство закончим в срок! Нам нужен чугун, нужна сталь; без металла никака страна не могет!
— Про дудки, небось, сам выдумал? — упрекнул кто-то.
Каменщик резко обернулся:
— Не могу же я по-ученому! Может, товарищ Серго так и не говорил, но мы все добре поняли: пусть только сунется враг — сразу по сопатке!
— Сказывают, договор с Англией подписали… Это о помощи, значит, аль как? — прохрипел басок.
— Не с Англией, с чехами… Англичане не пожелали. Этот их, Чемберлен, только и знает, что всякую грязь на Россию льет. Будто сука на луну брешет!
Удар по обрубку швеллера оборвал беседу. Рабочие тотчас стали расходиться по своим местам. Платон и Порфишка, подхватив носилки с раствором, тяжело ступая, пошли наверх. А вернувшись, взялись за кирпичи. Сделав несколько ходок, удивились: и раствор, и кирпичи, сваленные в угол, лежат нетронутыми. Оказалось, нет бригадира и «тянуть угол» некому. Куда он девался, Богобоязный?
— Шось не выдно.
— Начальство не опаздывает, оно задерживается, — прокомментировал кто-то из хлопцев.