Побарабанив еще немного, хозяйка хлопнула крышкой, видимо, исчерпав репертуар, и сняла со шкафа патефон. Покопалась в стопке пластинок, выбрала нужную и громко, будто в клубе со сцены, объявила:
— Танго «Дождь идет»!
Сама подала руку Леониду, и он бережно повел ее в танце на середину комнаты. Вслед за ними выступили на пару Аполлон с Тосей, а черненькая, чем-то напоминающая цыганку, Варя лишь поглядывала на Порфирия, дивилась, почему он не приглашает ее. Не знала она да и не могла знать, что бывший крестьянин из Неклюдовки, а ныне строитель Порфирий Дударев, никогда в жизни не танцевал.
Кончилось танго, и Леонид сам занялся патефоном:
— «Брызги шампанского»… Прошу!
Опять подхватил Лину, зашаркал длинноносыми ботинками по полу. Аполлон и в этот раз танцевал с Тосей. А Варя скучала. Наконец поднялась, подошла к Порфирию:
— Думала, пригласите… не дождалась.
— Не умею. Честное слово, — уперся Порфирий, и лицо его покрылось краской.
— Я сама не умею.
— Нет, вы танцуете, по глазам видно.
— Не упирайтесь: не умеете — научитесь!
Он робко пошел вслед за нею, неуклюже переставляя ноги, обутые в тяжелые яловые сапоги. На первом же круге задел за стол, сбился с ритма и вдобавок наступил партнерше на ногу. «Артист», заметив, ухмыльнулся, не переставая кружиться. Порфирий хотел было сказать — больше не танцует, но отступление — будь то в большом или малом — не в его духе. Решил, значит, так и будет! И пусть этот Ленька думает о нем что хочет: танцорами не рождаются. Мысленно обозвал себя медведем: это ж надо, такой девчонке на ногу наступил! А Варя будто ничего не замечала, улыбалась. Наконец сказала, что он — врожденный танцор, и этим еще более смутила его.
Пользуясь тем, что музыка стихла, а гости присели отдохнуть, в комнате появилась мать Лины:
— Извините, — сказала она. — Отец задерживается. Займитесь чем-нибудь. Линочка, покажи гостям фотографии.
— Мама, ты гений! — воскликнула Лина. — Но мы еще потанцуем. — И, увидя, что Леонид роется в пластинках, потребовала завести входившую в моду румбу. Тот поднял голову:
— Слушаюсь, Сталина Аркадьевна!
«Вот у нее какое отчество», — подумал Дударев.
Вслед за румбой пошли вальсы «Голубой Дунай», «Сирена». Порфирий сам подошел к Варе, и она удивилась, как он легко повел ее. «Замечательно», — прошептала она почти в ухо, хотя новоиспеченный танцор тут же споткнулся и чуть было не упал на Аполлона.
— Не обращайте на это внимания, — подбодрила она. — Вы способный ученик!
— Пока я вижу только способную учительницу.
Вместо ответа Варя подала ему обе руки, приглашая на круг. Он не мог не заметить, как она приятно взволнована, ей, видимо, очень нравился этот семейный вечер с музыкой и танцами. А еще, было заметно, она собиралась что-то сказать ему и не решалась. Почему-то спросил, что она делает на заводе.
— Я машинист коксовыталкивателя.
— Девушка — машинист — это же здорово!
Пластинка остановилась, и в эту минуту послышался стук в дверь.
— Отец пришел! — оживилась мать Лины и вышла в коридор, чтобы открыть ему.
Именинница тотчас распорядилась выдвинуть стол на середину комнаты, накрыла его белой скатертью и принялась расставлять тарелки, раскладывать ножи, вилки. Поставила на стол несколько бутылок с вином и грушевым напитком. Девчата принесли из кухни большую эмалированную миску с холодцом, тарелку с ветчиной, сыром, сладостями.
Все уже сидели за столом, когда в комнату вошел отец. Он слегка склонил голову, поздоровался с гостями. Подняв глаза, Порфирий увидел… Сарматова. Того самого, который отчислил его из цеха под предлогом того, что «одна паршивая овца может испортить все стадо». Заколебался: как поступить — уйти или остаться? Холодный, явно враждебный взгляд хозяина ничего хорошего не предвещал.
— Пап, знакомься, это Дударев. Помнишь, я говорила тебе, он трехзначные числа в уме множит. Математик.
— Мы знакомы, — буркнул отец и повернулся к Леониду.
Разлили вино, и Леонид, избранный тамадой, предложил тост за именинницу — достойную из достойных, несомненно, талантливую медсестру, которая, ну конечно же, как и ее уважаемая мама, обязательно станет хорошим врачом!
— Итак, за молодую хозяйку!
Все встали. Дударев опять уловил недружелюбный взгляд Сарматова, однако поднял рюмку вместе со всеми.
— Фиша, ну что же ты, — потянулась именинница через стол. — Давай чокнемся!
Нескрываемой злобой сверкнули глаза отца.