— Мохнатое Копье будет рад услышать, что ты беспокоишься о нем, — улыбнулась альбийка. — Возможно, вы еще встретитесь, и весьма скоро. И не в плену, это уж точно.
Пришелица поведала узникам еще кое-что, воспламенившее их сердца надеждой, постаралась подбодрить каждого — а под утро вновь исчезла, растаяла, словно дым.
Вот так, сперва, прислав знамение своего грядущего пришествия, настала та самая памятная ночь, круто изменившая участь наследника Трона Льва и его спутников. Ворота конюшни целый день оставались наглухо закрытыми, и вместо окриков караульных снаружи доносился непонятный шум, суета, лязг железа и топот бегущих ног.
Временами глухо рокотал гром. Несколько раз далеко, на самом пределе слышимости, возникал и мгновенно обрывался исполненный отчаяния вопль. Пленники, помня о словах ночной гостьи, почти не разговаривали, внутренне собираясь, точно перед боем. Кое-кто, достав из укромного тайничка незамеченный при обыске кинжал, пробовал на ногте остроту лезвия.
У Коннахара кинжала не было. Он вынул из крохотной захоронки между досками серебряный значок с крылатой восьмиконечной звездой и приколол слева на рубаху. Поглядев на него, Лиессин сделал то же самое со своей аметистовой фибулой. Потомок Бриана Майлдафа почти оправился от недавних побоев, хотя пока напоминал лишь тень прежнего умелого воина и покорителя женских сердец. Ротан отыскал завалявшуюся пряжку от конской сбруи, выковырял с ее помощью сучок из досок на окне и почти не отлипал от щели. Все, что ему удалось разглядеть — воронку в тучах над Серебряными Пиками и зловещее багряное сияние под ней, пронизанное сетью алмазно блистающих нитей. Юсдаль-младший и сам толком не знал, что надеется высмотреть, однако бездельное ожидание под замком в темном, душном помещении с нависающим над головой потолком изнуряло душу не хуже любой пытки. Приземистое здание конюшни мелко подрагивало, скрипя деревянными сочленениями, будто в стены бился сильнейший порывистый ветер.
Несмотря на все старания, Коннахар упустил тот краткий миг, когда за накрепко запертыми створками вспыхнула короткая, занявшая не более десятка ударов сердца и почти беззвучная потасовка. Раньше него это почуяли соседи справа, находившиеся ближе к дверям, и резко вскинувший голову Льоу — хотя последний даже и не понял толком, что его встревожило. Лязгнула, ударив по железной оковке ворот, связка ключей, толстенная створка медленно, без скрипа, отвалила в сторону. В проем скользнул гибкий силуэт, освещенный тусклым пятном фонаря в руке.
— Выходите все, — ясный голос отчетливо слышался во всех уголках конюшни. — Да поживее, пока недомерки не подняли тревоги.
Повторять приглашение дважды не требовалось, и ненужной суеты не возникло — все были заранее предупреждены. Выжившие вопреки всему полторы с небольшим сотни пленников устремились по проходу между стойлами. Наследник Аквилонии и его спутники оказались где-то в числе первой полусотни, и, миновав дверной проем, Коннахар с небывалым наслаждением втянул ночной воздух. Тот отдавал едкой гарью, пеплом и застоявшейся водой, но все-таки это был воздух свободы, а не опостылевшей тюрьмы!
На мощеной площадке перед конюшней, где совсем недавно дверги строили пленников, пересчитывали и частенько устраивали примерные экзекуции, шла быстрая, хлопотливая и явно направляемая опытной рукой деятельность. Из освобожденных составляли маленькие отряды в два-три десятка душ, тут же растворявшиеся в темноте окружающих развалин. Кое-где мелькали притушенные лампы со слюдяными окошками, слышались тихие команды и оклики. Сиидха свет, в общем-то не требовался — они сами не раз говорили, что неплохо видят в темноте, но люди замешкались, не зная, куда бежать. Ротан споткнулся обо что-то тяжелое и, глянув вниз, скорее угадал, нежели разглядел закованный в кольчугу труп карлика — одного из караульных при конюшне.
— Вот они! — приглушенный, но явно обрадованный возглас прозвучал почти над ухом Коннахара. Звука шагов принц, разумеется, не услышал — сиидха передвигались тише кошки. Из сумрака вынырнула давешняя девица, на сей раз вооруженная длинным луком, а следом за ней некто, немедленно заворчавший странно знакомым голосом на аквилонском наречии, услышав которое, Юсдаль-младший едва не прослезился:
— Митра Светоносный, сыскалась пропажа! Ну и извелся я, месьоры, разыскивая вас по всяческим гноилищам! Ага, и горское отродье здесь, благодарение уж не знаю кому, и даже ковыляет собственными ногами. С тебя причитается, Лиессин — за избавление от позорной смерти в выгребной яме. Файоли, там всех вывели?
Последняя фраза прозвучала на альбийском. Девица-сиидха на миг склонила черноволосую голову к плечу, словно прислушиваясь к беззвучным репликам, и утвердительно кивнула.
— Эвье, — выдохнул Коннахар. — Это ты?
— Нет, мой неупокоенный призрак, — огрызнулся молодой воитель в темно-алом кожаном доспехе, не имевший, кроме внешности, почти ничего общего с сохранившимся в памяти принца Эвье дие Коррентом, легкомысленным и излишне болтливым придворным шалопаем, обитавшем в Тарантийском замке. — Держитесь за нами и ради всех богов, древних и новых, не отставайте, а то опять пропадете среди эти треклятых руин. Я тогда вас больше искать не буду, надоело.
Довольно долго они плутали меж наводящих страх развалин с риском споткнуться в темноте, переломав ноги. Когда конюшня, последних две седмицы, служившая местом заточения, скрылась во мраке, Эвье зажег захваченный с собой фонарь, но толку от него было чуть — пятно света размером в ладонь выхватывало лишь отдельные участки кирпичных стен, нагромождения каменных глыб и торчащих деревянных балок. Коннахар уже совершенно отчаялся понять, в какую часть Цитадели их занесло — тускло мерцающие шпили Вершин остались далеко позади — когда лучница по имени Файоли остановила колонну повелительным взмахом руки. Фонарь в руке Эвье мигнул трижды с неравными промежутками, в ответ послышался негромкий переливчатый свист, исходящий, казалось, прямо из огромной кучи битого камня. Файоли снова двинулась вперед и вдруг, как почудилось изумленному Коннахару, утекла прямо в ровную гранитную плиту под ногами. Следом за ней так же сгинули двое сиидха и Эвье, несший фонарь, — а там уже и сам принц разглядел черный квадрат открытого люка и крутую каменную лестницу, уводящую далеко вниз, где еле заметно мерцал теплый оранжевый свет.
Слухи о тянущихся под Цитаделью катакомбах оказались правдивыми от первого до последнего слова, и даже слегка преуменьшенными. Коннахару показалось, что в этих запутанных, прихотливо соединяющихся друг с другом подземельях вполне может разместиться армия численностью в пять или шесть тысяч мечей, но, наверное, он погорячился в оценках. Их вели длинными коридорами, то выложенными глазурованным желтым кирпичом, то прорубленными прямо в диком камне, освещенными через равные промежутки укрепленными на стенах бронзовыми чашами с трепетавшими язычками огня, мимо ответвлений, за которыми, судя по гулкости эха, тянулись большие помещения. Однажды они пересекли самый настоящий мост, под которым с плеском и журчанием текла забранная в парапет речка. Вокруг, что странно, ощущался не промозглый холод, как обычно бывает в устроенных глубоко под землей потаенных укрытиях, но идущий откуда-то из глубин ровный поток теплого, даже жаркого воздуха.
«Крепость же стоит на усыпленном с помощью магии вулкане, — вспомнил наследник Аквилонии. — Надо же, мы ходили и не подозревали, что у нас под ногами прячется еще один город. Интересно, а завоеватели об этом знают? Дверги-то должны были догадаться, им же только дай куда-нибудь закопаться поглубже и глянуть, не отыщется ли там чего».
Жизнь в подземной части Цитадели била ключом. Коридоры отзывались на перекличку голосов, причем чем ниже спускался отряд, тем чаще навстречу попадались здешние обитатели. Многие, подобно Коннахару, сохранили свои значки, где посредине серебряной звезды горели зеленые, синие или оранжевые камешки, символы погибших бастионов. Часто и раскатисто звякал по наковальне молот, из какого-то прохода долетел ни с чем не сравнимый аромат готовящейся пищи, едва не заставивший Ротана свернуть на притягательный запах.