Генерал Дедаев прикусил губу, разглядывая в окуляры бинокля поднимающуюся в небо пыль. С НП 114-го стрелкового полка, что на целые сутки раньше занял позиции, была хорошо видна небольшая латвийская железнодорожная станция с поселком. За которые четверть века тому назад шли жестокие бои между наступавшими германскими войсками и ожесточенно обороняющимися здесь сибирскими и латышскими стрелками. Тогда эта станция называлась Олая или Олава, последнее название употреблялось в честь старинной церкви святого Олафа, что была возведена еще при «псах-рыцарях», что безжалостно прошлись по латышским селениям, «крестя» непокорных язычников «огнем и мечом».
Вот и сейчас история повторялась — занявшие позиции русские солдаты, вместе с латышскими рабочими готовились встретить немцев. Еще вчера вечером, как только Николай Алексеевич вернулся из Риги от командующего фронтом, над позициями пролетел истребитель И-16, с которого пилот сбросил вымпел. В пенале оказалось короткое сообщение — в сорока километрах южнее восстанавливаемых укреплений, замечены идущие к Митаве, бывшей столице герцогства Курляндского, германские моторизованные колонны. Новость не была неожиданной, подспудно Дедаев был к ней готов, единственное, что его обрадовало, так то, что последний эшелон с 56-м полком его дивизии успел проскочить станцию.
Вся ночь прошла в сплошной нервотрепке — части шли «перескоками», грузовики привозили новые роты одну за другой и тут же возвращались за спешно идущими по пыльным дорогам красноармейцами. Успели к утру, когда к Риге прошли флотские зенитно-артиллерийские дивизионы, ушедшие из Либавы. А к полудню к Олаю отошел выдвинутый к Митаве разведбат — его командир прикрывал отход арьергарда 10-й дивизии — неполного стрелкового батальона с танками БТ из 12-го мехкорпуса. Немцы шли осторожно, попадая в засады, боя не принимали. Видимо, выполняли приказ только вести наблюдение за противником, преследовать его по пятам и вовремя предупредить свое командование, если русские перейдут в контрнаступление — хотя такое было совершенно невозможно.
Войска 8-й армии отступали поспешно, в беспорядке, но вот расстройства не наблюдалось. Трактора медленно волокли за собой шестидюймовые гаубицы, которые в царской армии называли мортирами, усталые лошади тянули повозки, пылили башмаками пехотинцы, поправляя обмотки — многие красноармейцы, особенно из стройбатов, сапоги не получили. Бронированные тягачи «Комсомолец» резво тянули за собой сорокапятки — бойцы расчетов располагались на сидениях, грязные от пыли, рискуя свалиться с маленькой гусеничной машины на дорогу. Изредка проползали танки Т-26, облепленные пехотинцами, на многих были видны окровавленные повязки. Кони, машины, люди — все они направлялись к Двине, желая перебраться через реку, вовремя занять отведенные позиции, отдышаться и попытаться на водном рубеже остановить наступающего врага.
Взирая на эту картину, Николай Алексеевич ощущал в душе смутное беспокойство — преследуй их германские пехотные дивизии, то выигрыш во времени в целые сутки с лишком значит многое. За тридцать часов пополненные полки смогут вкопаться в северный берег Двины так, что выковыривать их из окопов придется очень долго.
Ведь даже не столь широкая преграда как Двина на самом деле серьезное препятствие на пути наступающих, если они не захватят мостов и с хода не создадут на противоположной стороне плацдарм. Если этого не произойдет, тогда время для подготовки займет трое суток, не меньше. Нужно найти наиболее пригодное место для наведения переправы, и наименее защищенное противником. За это время должны подойти саперы с понтонами и штурмовыми лодками, подтянута артиллерия. А затем производится форсирование водной преграды — пехота закрепляется на противоположном берегу и всячески пытается расширить плацдарм.
Обороняющиеся в свою очередь должны сделать все возможное, да и невозможное, чтобы скинуть переправившиеся подразделения обратно в реку. И тут время играет главную роль — нельзя давать врагу укрепиться. Нужно любой ценой, стянув резервные части, танки с артиллерией, крепко ударить, не обращая внимания на потери. И пытаться всеми силами уничтожить наведенный понтонный мост, даже когда атака с хода захлебнется. Потому что, если этого не сделать, то враг переправит танки, скопит на плацдарме достаточные для удара силы, и перейдет в наступление.
И вот тогда вся линия обороны, созданная с неимоверным трудом, окажется абсолютно бесполезной — неприятельские танки быстро выйдут в тыл обороняющихся советских дивизий, и лезвиями бронированных клиньев перережут им коммуникации, разорвав связь с тылом.