— Я думаю, что решение по такому вопросу принадлежит исключительно командарму Собенникову, и может последовать незамедлительно, если последуют известные события. Лично от себя могу сказать, что я приму ваше предложение — оно взвешенно и целесообразно, приморская группа прикроет мой правый фланг у Кретинги.
Фадеев отвечал осторожно, но было видно, что генерал уже мысленно принял его предложение. Лишнюю ношу ответственности принимать на себя никто не хочет, особенно там, где может быть легко обвинен в паникерстве. Но и стать тем, по чьей вине или нерасторопности могут погибнуть тысячи детей и сотни женщин никто не захочет. Так что письменный приказ командарм-8 не отдаст, но может распорядиться о переходе частей в Паланге под оперативное управление коменданта 41-го укрепрайона — такое в его власти и вполне возможно с началом войны.
— Я вывожу к Барте на «учения» свою дивизию. К сожалению, в двух полках у меня по два неполных батальона. Третий полк в Виндаве, да два батальона будут в Руцаве. У меня под рукой всего пять тысяч бойцов и командиров, хотя оружие имеется по штатному расписанию и даже с запасом. Нет только мин к 120 мм полковым минометам. В Картяне мой саперный батальон, и там же три батальона строителей…
Дедаев внимательно посмотрел на комдива-10. Тот мотнул головой — на залысине были видны капли пота, потом негромко сказал:
— С минами вопрос будет решен. Но завтра утром командарм генерал-майор Собенников будет в Плунге. Думаю, Петр Петрович найдет время для разговора с вами…
Шауляй
Командующий 8-й армией
генерал-майор Собенников
Последние два месяца командующий 8-й армией генерал-майор Собенников весь издергался, нервы были натянуты до крайности — развертывание вверенных ему войск катастрофически запаздывало. И виной тому была не его нерасторопность, а действия руководства — от командования округом до начальника Генерального штаба.
Начав весной этого года строительство вдоль новой границы сразу четырех укрепрайонов — Тельшайского, Шауляйского, Каунасского и Алитусского — Генштаб сделал роковую ошибку в расчетах. Одновременно построить циклопические сооружения вдоль всей новой границы не получилось, сроки постоянно срывались, хотя средств и усилий вбухали прорву, и нагнали много народу. Так кроме собственных саперных и строительных батальонов округа на строительстве работали еще 74 батальона, собранных со всех внутренних округов РККА, включая Сибирь и Дальний Восток. Плюс несколько автомобильных батальонов, отдельные роты и мелкие подразделения наркомата обороны. Возведением укрепрайонов занималось сразу 9 УНС (управлений начальников строительства), в каждом до шести строительных участков с развернутыми кадрами.
И это было еще не все — на строительство оборонительного рубежа, что непрерывной линией на сотни километров протянулся вдоль новой границы, согнали десятки тысяч жителей приграничной полосы с подводами. Свою лепту внес НКВД — силами своих батальонов из вольнонаемных и заключенных велась масштабная постройка сети аэродромов и автомобильных дорог — но даже подчиненным всесильного наркома Берии возложенные на них задачи оказались непосильными — сроки постоянно срывались.
И с железными дорогами вышло неважно — перешить их все на русскую широкую колею не удалось, использовался разный вагонный и паровозный парк, а это вносило дополнительную сумятицу при строительстве, и серьезно затрудняло переброску частей и соединений. Снабжение войск шло с проблемами, ведь при этом требовалось включить все три новые прибалтийские республики в общий хозяйственный организм страны.
В мае, после проведенных в Риге командно-штабных учений, стало ясно, что удержать оборонительную линию на новой границе вряд ли удастся — придется отступать на рубеж Западной Двины (Даугавы), оставляя всю Литву и значительную часть Латвии неприятелю. Планы прикрытия на случай войны были разработаны — соединения и части должны были быть пополнены на третий день мобилизации, а по истечении двух недель окончательно завершена переброска и сосредоточение войск.
Вот только при всех этих расчетах Генштаба оставался лишь один единственный вопрос — а позволит ли это сделать противник, будет ли он спокойно смотреть на приготовления, вместо того, чтобы ударить всеми силами, которых у него неизмеримо больше?!
Расчет на укрепрайоны провалился — отсидеться за 170-ти километровой оборонительной полосой не удастся по простой причине — ее просто нет, нарисована на карте, а на местности лишь наскоро возводимые ДОСы, все в опалубке, заливка многих бетоном только началась.
На границе полностью развернуты всего три дивизии — 10-я держит Тельшайский УР, растянувшись на 80 километров. В Шауляйском УРе на девяносто километров фронта должны были закрепиться три дивизии на примерно равных участках, протяженность которых вдвое больше, чем предписано. На позициях уже 90-я дивизия с приданными 4 саперными и 3 строительными батальонами из 10-го корпуса. Соседняя с ней 125-я из 11-го корпуса в полосе имеет 4 саперных и 2 стройбата. Еще одна дивизия, 48-я, самая южная в его армии, только перебрасывается эшелонами из Риги — на участке в укрепрайоне только несколько стрелковых батальонов с одним саперным и двумя стройбатами, а полностью она прибудет к 22 числу.
Беда в другом — из 403 дотов Шауляйского УРа на настоящий день построено только 27, и не ни одного из них боеготовых. И при этом не возведена широкая полоса полевых укреплений. И что самое скверное — части для укрепрайона только начали формироваться, причем силами и средствами самих дивизий, что занимали там оборонительные позиции. Их развертывание необходимо было начинать еще весной, с возведением укрепрайонов, но тогда Генштаб не придал этому должного внимания. Зато теперь, с 9-го июня, все завертелось в чудовищной спешке.
Если немцы ударят именно сейчас, а они это могут сделать, судя по развертыванию группировок, то выделение из состава дивизий большого числа бойцов и командиров для формирования частей и подразделений укрепрайонов будет чревато весьма нехорошими последствиями.
Вредительское это решение, если подумать! Одно из тех, что сыграть может на руку врага по своим последствиям!
Во-первых, сами дивизии будут в ослабленном состоянии после такого «кровопускания», а штат их и так на четыре тысячи меньше того, что положен по военному времени.
Во-вторых; новоявленные уровские части и за отведенные десять дней не подготовишь, они будут совершенно «сырые». А за предписанные нынешним вечерним приказом пять дней — до 20 июня, вообще мало что сделаешь, будь их состав собран даже из одних сверхсрочнослужащих, а не состоять на 60 % из новобранцев, что винтовку в руках не держали.
В третьих; спешно формируемые артиллерийско-пулеметные батальоны не имеют принципиального значения. В Тельшайском УРе вместо восьми только один батальон, в Шауляйском два вместо положенных шести по числу узлов обороны. Правда, прибудет еще один батальон из 67-й дивизии, но и это слабое усиление, тем более гарнизон Либавы будет ослаблен, а от 41-го укрепрайона там пока только номер.
— Надо немедленно ехать в Плунге, к рассвету там буду.
Петр Петрович посмотрел на часы — время подходило к полуночи. Он еще раз взглянул на доставленное мотоциклистом донесение комдива-10 с предложенными генералом Фадеевым мерами. Для командующего стало понятным, что ни он, ни Дедаев ни имеют к предложениям касательно ведения обороны никакого отношения — их инициатор дивизионный комиссар Николаев, до недавнего времени бывший членом Военного Совета 11-й армии, с которым он несколько встречался на совещаниях. И его предложения весьма конкретны, если их принять, то можно будет избежать негативных последствий, или, по крайней мере, значительно их смягчить…
Глава 4
19–20 июня 1941 года
Плунге
Командующий 8-й армией
генерал-майор Собенников
— А потом в народе песню сочинят и петь будут со слезами на глазах и со стаканом водки в руке — «22-го июня, ровно в четыре часа, немцы бомбили, нам объявили, что началася война».