– Есть у меня дело, касающееся до Газнака и Сакнота, – и решительно прошел через весь зал.
И при слове «Сакнот» женщины вскрикнули, и пламя глаз их померкло до тлеющих углей.
А Леотрик покинул их и, прорубая путь Сакнотом, пробился сквозь следующую дверь.
Оказавшись за пределами зала, юноша ощутил на лице ночной воздух, и обнаружил, что стоит на узком перешейке между двумя пропастями. Справа и слева от него, насколько хватало глаз, стены крепости обрывались в бездонную бездну, хотя над головой по-прежнему простирались высокие своды; а прямо перед ним зияли две полные звезд пропасти: они рассекали Землю насквозь и открывали взору нижнюю часть неба; а между ними вилась тропинка, и уводила она вверх, и по обе ее стороны легли отвесные обрывы. А за пределами бездн, там, где тропа подходила к дальним покоям крепости, музыканты все наигрывали волшебный напев. И вот юноша ступил на тропу, что в ширину не превышала и шага, и двинулся по ней, сжимая Сакнот в руке. В безднах шумели крылья: то вампиры летали туда и сюда, по пути воздавая хвалу Сатане. Вскорости юноша увидел, что поперек тропы разлегся дракон Тхок, искусно притворяясь спящим, и хвост его свесился в одну из пропастей.
Леотрик зашагал к нему, и как только оказался достаточно близко, Тхок ринулся на чужака.
Леотрик с размаху ударил Сакнотом, и Тхок с воем рухнул в пропасть, и загудел во тьме воздушный водоворот, и падал зверь до тех пор, пока вопль его не затих до свиста, а потом стих и этот звук. Пару раз Леотрик видел, как на миг гасла и снова загоралась звезда: это мгновенное затмение нескольких звезд – вот и все, что осталось в мире от Тхока. И Ланк, брат Тхока, что умостился на тропе чуть подальше, понял, что это, должно быть, Сакнот, и неуклюже улетел прочь. И пока Леотрик шел между безднами, необъятный свод крыши по-прежнему простирался над его головой, заполненный тьмой. Но впереди уже показалась противоположная сторона пропасти, и увидел Леотрик зал, бесчисленные порталы которого открывались на двойную бездну, а колонны арок терялись вдали и растворялись во мраке справа и слева.
Далеко внизу, на отвесном обрыве, на котором возвышались колонны, взгляд юноши различил узкие зарешеченные окна, а между решеток показывались на мгновение и снова исчезали те, о которых лучше не поминать.
Вокруг царила непроглядная мгла: только яркие южные звезды сияли в безднах, и тут и там в зале под сводами арок вспыхивали огни: они двигались совершенно бесшумно, словно крадучись, и слух не улавливал звука шагов.
И вот Леотрик сошел с тропы и вступил в просторный зал.
И, проходя под одной из этих гигантских арок, даже сам он ощущал себя ничтожным карликом.
Последние отблески вечера замерцали в окне, разрисованном темными красками, увековечивающими свершения Сатаны на Земле. Высоко в стене находилось это окно, и лучистый свет свечей, что разливался ниже, опасливо отступал прочь.
Иных источников света там не было: только глаз Тарагавверуга, что без устали вглядывался во тьму с рукояти Сакнота, слабо переливался синим огнем. В зале нависал тяжелый и вязкий запах огромного, смертоносного зверя.
Леотрик медленно шел вперед, держа клинок Сакнот прямо перед собой и высматривая врага, а глаз, вделанный в рукоять, следил за тем, что делается у юноши за спиной.
Все замерло.
Ежели что и затаилось в тени колоннады, на которой покоились своды, оно не двигалось и не дышало.
Напевы магических музыкантов звучали совсем рядом.
Вдруг огромные двери в дальнем конце зала распахнулись: широкие створки подались вправо и влево. Несколько мгновений Леотрик ничего не видел, и ждал, сжимая в руке Сакнот. Затем, тяжело дыша, на него двинулся Вонг Бонгерок.
То был последний, самый преданный страж Газнака, и выполз он, только мгновение назад облобызав руку хозяина.
Газнак обращался с ним скорее как с ребенком, нежели с драконом, и порою давал ему с руки нежные куски человечины прямо со стола, еще не остывшими.
Длинный и приземистый был Вонг Бонгерок, и в глазах его читалось коварство, и надвигался он на Леотрика, выдыхая злобу из преданной груди, а позади него грохотал закованный в броню хвост, – так бывает, когда моряки тянут гремящую якорную цепь через всю палубу.
Вонг Бонгерок хорошо знал, что имеет дело с Сакнотом, ибо на протяжении долгих лет, свернувшись у ног Газнака, он тихо пророчествовал про себя.
И Леотрик ступил вперед, в жаркие клубы его дыхания, и занес Сакнот для удара.
Но когда Сакнот взлетел в воздух, глаз Тарагавверуга, вделанный в рукоять, узрел дракона и постиг его коварство.
Ибо Вонг Бонгерок широко разинул пасть, показав Леотрику ряды острых как сабли зубов и разверстые челюсти, обтянутые крепкой кожей. Но едва Леотрик нацелился отсечь зверю голову, тот по-скорпионьи изогнул свой закованный в броню хвост и всю длину его перенес вперед, на противника. Все это заметил глаз, вделанный в рукоять Сакнота, и нанес удар сбоку. Не острием нанес он удар, нет, ибо в таком случае отсеченный кусок хвоста, вращаясь на лету, смел бы все на своем пути – словно сосна, что ураган сорвал с утеса и швырнул верхушкой вперед, прямо в грудь какому-нибудь неосторожному скалолазу. И непременно пронзил бы он Леотрика; но Сакнот ударил плашмя, и хвост со свистом пронесся над левым плечом Леотрика, и чуть задел его броню, и оставил на ней глубокую царапину. Тут сверкающий хвост Вонг Бонгерока хлестнул недруга сбоку, и Сакнот отпарировал удар, и хвост с визгом взлетел над лезвием и пронесся над головой Леотрика. После этого Леотрик и Вонг Бонгерок схватились насмерть, один сражался мечом, другой – зубами, и меч нанес удар, достойный Сакнота, и злобная преданность дракона по имени Вонг Бонгерок вышла вместе с жизнью через глубокую рану.
А Леотрик прошел дальше, мимо мертвого чудища; закованное в броню тело еще слегка подергивалось. Какое-то время казалось, словно все плужные лемехи графства взрывают землю на одном и том же поле, влекомые усталыми, выбивающимися из сил лошадьми; затем дрожь прекратилась и Вонг Бонгерок застыл неподвижно на добычу ржавчине.
А Леотрик зашагал к открытым вратам, и тяжелые капли беззвучно стекали с лезвия Сакнота на пол.
Через открытые врата, сквозь которые выполз Вонг Бонгерок, Леотрик вышел в коридор, где звенело эхо музыки. Впервые с тех пор, как Леотрик оказался в крепости, он различал нечто над головой, потому что здесь крыша поднималась до высоты гор и неясно темнела во мраке. Однако вдоль всего узкого коридора висели огромные колокола – низко, над самой головой гостя, один за одним, и каждый бронзовый колокол шириною был от одной стены до другой. И, едва юноша оказывался под одним из медных куполов, колокол звонил, и звон сей звучал скорбно и гулко, как голос колокола, что прощается с умершим. Каждый колокол звонил только раз, когда Леотрик проходил под ним, и голоса их звучали торжественно и отделялись друг от друга церемонными паузами. Потому что если юноша замедлял шаг, колокола смыкались теснее, а если шел быстрее, они расступались. И эхо каждого колокола гудело над головой его и опережало его поступь, нашептывая остальным о приближении чужака. Один раз Леотрик остановился, и все колокола гневно забренчали, и не пожелали умолкнуть, пока он снова не тронулся в путь.