Кроме того, Устинов отделывал императорский дом, построенный на большом острове неподалеку от Орешка вниз по течению Невы (ныне его называют Фабричным островом), и, по-видимому, возводил деревянные хоромы для заключенной в 1718–1723 годах по делу царевича Алексея сестры царя Марии Алексеевны. Это было одно из первых тюремных зданий крепости.
В 1721 году зодчий был послан в Москву для «построения» триумфальных ворот в честь окончания Северной войны. В феврале 1723 года он просил «отца отечества»: «Да повелит державство ваше свое императорского величества жалованье на помянутый год милостиво выдать, чтоб я мог при вышеписанных работах иметь со своими домашними дневную убогую пищу и з голоду не умереть и от долгов освободиться».
Работы, упоминаемые в челобитных 1723–1728 годов, опровергают мнение о незначительной роли И. Устинова в отечественном градостроительстве. Перед нами предстает разносторонний архитектор, который строил, руководил починкой и проектировал в Москве и окрестных царских селах мосты, плотины, фонтаны, ворота, дворцы, палаты, Гостиный, Соляной, Казенный и другие дворы, кельи нескольких монастырей, контору Сената.
И. Устинов возродил каменное строительство Москвы после действовавшего много лет запретительного указа 1714 года. Он умер в 1731 году, и полагали, что ни одного его произведения не сохранилось. Действительно, ни построенных Устиновым зданий, ни подписанных им чертежей до последней поры не удавалось обнаружить.
И вот установлено пока единственное дошедшее до нас авторское произведение И. Устинова — шлиссельбургские казармы. Понятно теперь, почему так сильно сказались в их архитектуре черты древнерусского зодчества. И. Устинов, московский архитектор начала XVIII века, наследовал традиции отцов, при этом как бы связывая архитектуру старого и нового времени.
Осмотр сохранившихся руин здания казарм у северной стены убеждает в том, что оно построено в соответствии с проектным чертежом. Ценность этой единственной уцелевшей в крепости постройки петровской поры возрастает не только потому, что выявлены своеобразные черты, роднящие ее с другими образцами древнерусского зодчества. Во время поисков обнаружены также документы, в которых названы имена и других строителей здания казарм. После отъезда И. Устинова в Москву достройку казарм (окончены в 1728 году) возглавил «полковник от фортификации и архитект» Доменико Трезини.
Из всех находившихся тогда в Петербурге русских и иностранных архитекторов был выбран очень занятый ответственными постройками главный зодчий столицы. Это говорит о большом значении, которое придавалось работам в Шлиссельбурге и после окончания Северной войны.
Первый строитель Петербурга был человеком исключительной энергии; он, по образной характеристике академика И. Э. Грабаря, за первые 10 лет существования города выстроил чудовищно много. Трудно представить себе, когда этот человек мог спать и есть да еще участвовать в маскарадах и исполнять обязанности церковного старосты.
Уже в первые два года своей деятельности на острове Трезини составил подробный перечень необходимых работ и выполнил план и модель крепости. Ему предстояло достроить каменные здания, начатые Устиновым, отремонтировать оборонительные укрепления, возвести новые деревянные постройки, дворец Петра I и дома для губернатора А. Д. Меншикова и коменданта. Как раз в 1722 году исполнялось 20 лет со дня взятия Орешка — Нотебурга. Эту дату Петр I собирался отпраздновать особенно торжественно.
Естественно, что при достройке казарм Трезини со своим помощником и учеником Василием Зайцевым, связанные проектом Устинова, никаких нововведений позволить себе не могли. Возведение в 1722 году «деревянных хором про приезд его императорского величества» осуществлялось уже по ведомости и чертежу главного архитектора столицы. Об облике этих хором можно составить достаточно полное представление по сохранившимся описаниям, а также по обмерному чертежу, выполненному «архитектурным помощником» Сергеем Густышевым в конце 1750-х — начале 1760-х годов незадолго до их сноса.
Этот дворец Петра I представлял собой одноэтажную деревянную постройку на каменном фундаменте. Центральное место в нем занимало просторное «зало», по сторонам и позади которого размещались «каморы». Вся постройка имела в длину 17 саженей, а в ширину около 7. В центре главного фасада был устроен вход, остальную гладь стены прорезали 12 окон, окаймленных наличниками. Простенки между окнами были обработаны пилястрами на высоких пьедесталах, доходивших до нижнего края окон. Все здание увенчивалось довольно крутой крышей, по краю которой был установлен парапет из балясин.