— Encore! Je t’en supplie — n’arrete pas…!
И тут из меня хлещет волна такой мощности, что меня просто швыряет на Симону, на ее белые груди. Когда я снова прихожу в себя, чувствую свое тело выжатым и опустошенным до последней капли. Лежу, распластавшись на спине, и вздымающееся море колышет и несет меня. В течение долгого времени не понимаю, сплю я или бодрствую. Что за неспокойная ночь: все время этот тревожащий шум авиамоторов — глубокий, звонкий, а затем еще звонче. Наконец пауза и вновь этот шум. Затем — далекие выстрелы. Стрельба в Ла Бауле? Что это значит? Были ли это действительно выстрелы? Внезапно раздается шум перед домом, и я тут же свечой сажусь на матрасе. Шум нарастает. Через полуоткрытые ставни в комнату пробивается дрожащий свет фонаря. Медленно поднимаюсь и распахиваю ставни: перед дверью стоит со слегка приглушенными фарами служебный автомобиль.
— Господин лейтенант! Объявлена тревога! — кричит мне наш писарь, высоко задрав голову. — Вам нужно немедленно прибыть в Сен-Назер.
— Ах, ты, мой расчудесный! Что там случилось?
— Точно не известно. Налет Томми — или еще что…
— Что еще?
— Высадка десанта, господин лейтенант.
— Но не в Сен-Назере же?
— Кажется там. Тревога объявлена по всему побережью.
В голове рой мыслей: Весь этот сумасшедший шум посреди ночи, этот шум и вой моторов…. Хм. Не задумали ли братишки вторгнуться сюда? Очередной сценический трюк, словно в цирке? Смотрю на проносящиеся по улице машины. Светит полная луна, вода в бухте, словно разлитое серебро.
— Это только называется борьбой с террористами. Вам нужно немедленно вниз и захватите то, что надо доставить! — слышу голос внизу. Интересно, это Я — что надо доставить? Или нет? Сейчас бы хорошо… Внезапно в комнате зажигается яркий свет. Это Симона включила свет.
— Выключи свет! — командую ей, — я и так все хорошо вижу.
На Симоне лишь ночная рубашка, которая словно белое платье невесты волочится по полу: фея бала в лунном свете.
— Je te prepare un cafe, — слышу ее голосок.
— Пожалуйста, не сейчас! Мне надо немедленно уехать! — Одевая брюки, вдруг шатаюсь от сильного головокружения.
— Qu’est ce qui se passe? — спрашивает Симона.
— Не имею представления.
Все. Пора. Надо ехать. Меня ждут внизу. Проклятье! Ну и ночка! Томми эсминцем протаранили шлюз…. Такой мягкий воздух, полная луна и то наплывающие, то стихающие раскаты авиамоторов. Так. Взять с собой мои семь необходимых вещей: фотоаппарат, запасные пленки, туалетные принадлежности…. В то время, как я в спешке собираю все свои вещи, меня гложет одна мысль: если союзники хотят высадиться, то здесь, конечно же, самое подходящее место…. Но такая высадка не может быть осуществлена лишь с десантных лодок. Им нужна настоящая глубоководная гавань для высадки. А наша, в прежние времена огромная мощь береговой артиллерии? Как они могут в лоб выйти на наши артустановки? А может это всего лишь учебная тревога? Ложные маневры? Попытка проверить готовность наших вооруженных сил? Шум снаружи усиливается. Наверное, генерала из дома напротив, вытянули из постели. Тоже не слышал об учебной тревоге. Попытаются ли проклятые Томми еще раз напасть? Так много самолетов и идут волнами: это все необычно. Мысли мои скачут: обычно — необычно — шуточки! Дерьмо! Проклятье! Мой пистолет остался в Пен Авеле. Один стреляет — другой воняет! Тоже шутка….
— Машина ждет Вас, господин лейтенант! — кричит писарь из-за калитки. Слава Богу! Могу заехать за своей пушкой….
Лучи прожекторов, словно длинные белые пальцы, ощупывают небо над Сен-Назером. Как только мы оставили позади первые километры соснового леса, становятся видны всполохи пожаров и слышны отзвуки взрывов под чадящими облаками дыма. Значит, и в самом деле высадили десант? Долгий же путь морем от британских берегов досюда…. Но что означает эта длящаяся часами бомбардировка? Все подлодки стоят в укрытиях. Такой толщины армированный железобетон, какой применен в настилах бункеров для подлодок, еще нигде не применялся. И еще: Ла Боль лежит как на блюдечке с голубой каемочкой, а его далеко врезавшаяся в берег бухта отлично защищает и от прибойной волны при сильном ветре с моря. И как нарочно в нашу первую ночь на берегу! В ушах звучит язвительная насмешка Старика: полностью в духе Томми. Они очень коварный народ! Водитель хочет заговорить со мной, но у меня нет никакого желания трепаться попусту. На проезжей части лежит всякая всячина: нужно быть очень внимательным, везде развалины, все чаще нас ослепляют вспышки и всполохи пожаров. Несмотря на это позволяю водителю включить подфарники. Ясно чувствую запах гари и чада. В голове рой мыслей: Томми, козлы проклятые! У меня есть огромный фотоархив результатов их налета два года назад, и эти фотографии показывают их с другой, довольно нелицеприятной стороны. Тогда я ехал так же как и сейчас в Сен-Назер — может быть даже в такое же время. Была ночь с субботы на воскресенье. Погоди-ка, а сегодня, не суббота ли? В голове все смешивается в один комок. Надо взять себя в руки! Да, вот дела! Но когда же кончится эта нервотрепка? Я, что, не имею права на сон? Если это, в самом деле, высадка десанта, здесь будет довольно жарко. Эта плоская равнинная местность из наносной земли вдоль реки Луары является, кроме того, еще и огромной гаванью. Именно она, в первую очередь, и должна соблазнить Союзников. Отсюда открывается направление главного удара на Париж…. Одним ударом от Сен-Назера до Парижа Франция будет разделена на две части…. Впереди, слева и справа, все в огне. А банда, наверное, все еще выгружается? Они летят так низко, что я, несмотря на шум нашего мотора, отчетливо слышу шум их двигателей: звонкий, бархатистый… Стоим как пригвожденные к одному месту: нет никакой надежды на то, что сможем проехать дальше. Освободить улицу — это под силу лишь танку.