— Хе-хе! — рассмеялся вдруг кучерявый, с завитками волос, похожими на рожки, Витя Кольчатый и погрозил Желватову пальцем. — Баловник ты… Кудряш!.. Пря, упырь какой-то! Изжунглей!
Они теперь оба расхохотались, неторопливо и лениво вылезли из-за парты и расслабленной походочкой, первыми, двинулись в коридор — стоять у подоконника, где на самом деле и происходили действительные обсуждения школьных и мировых событий, где играли в «коробочку» и проводили сравнительную оценку женских достоинств своих соклассниц.
— Окончилось? — вбежала длинноволосая блондинка Женя Ланина из параллельного Лизиного класса, полнотелая и круглолицая, школьная художница, писавшая еще и рассказы, о чем Петя знал от Лизы. Она тоже робела школьных сочинений. И, присоединившись к толпе, промолвила искательно:
— Здрасьте, Григорий Александрович!..
Но Герц и головы не повернул, просто кивнул в ответ, поднялся, насмешливый, сухой, не худой, а худощавый, в смятых небрежных брюках. За ним, гудя и волнуясь, увязалась кучка прилипал.
А Петя от лихорадки, трепавшей его с самого утра, то отпускавшей, то вновь охватывавшей, сидел, не двигаясь, и не очень реагируя на происходившее вокруг. Первой, и по существу, единственной причиной было письмо от Лизы Несвицкой. Письмо еще перед первым уроком передала Петина одноклассница и Лизина соседка по дому — Зоя Туманова, узкогрудая, хилая девочка из того малоизвестного Пете общественного слоя (детей шоферов, слесарей, бывших барачных жителей), с которым он избегал соприкасаться. Ей же Петя нравился и стоило им в школе встретиться, как начинала она неотрывно смотреть в его большие карие глаза с длинными изогнутыми ресницами и переходила на полушепот: «Какие у тебя волосы мягкие, Петя! Как шелк! Это значит, что у тебя и характер мягкий». Не знала она в своей среде мягкости, так понимал ее слова Петя, и за его незлобивость на многое была готова. Рукой по его волосам проведя (стеснялся Петя возразить), глядела на него так откровенно-зазывно, что отводил Петя глаза в сторону, делая вид, что ничего не замечает. Хотя не заметить было трудновато, тем более, что под прошлый Новый год даже стихи от нее получил:
«С Новым годом, Петя, тебя поздравляю, С предпоследнею школьной зимой! Я надежды своей не теряю Танцевать первый танец с тобой!»
Подписаны стихи были слишком ясными инициалами — «3. Т» И еще: найдя как-то в кармане своего пальто конфеты, Петя, испугавшись непрошенного вмешательства в свою жизнь или — что хуже — таинственной провокации, с тревогой объявил об этом в классе. И добровольные радетели выследили, что конфеты ему кладет Зоя. Тайна была раскрыта, конфеты Зоя класть перестала, но чувства ее не остыли, а, как ни странно, укрепились. Петя же не испытывал к ней никаких чувств, просто не мог, чужая она была, из другого мира, поэтому тяготился он ее привязанностью. Зато Лиза, что удивляло Петю, вроде бы приятельствовала с Зоей: та тянулась к ней, как к удачливой сопернице, а Лиза умела «себя поставить» и, легкая на знакомства, не задумываясь, использовала Зою на посылках.
Слова в Лизином письме лепились одно к другому, как всегда складно, у Пети в ответных записках так не получалось, свой текст он вымучивал.
«Петенька, здравствуй! Как ты поживаешь? Я соскучилась. Целых три дня тебя не видела, была больная-пребольная. А почему ты не звонил? Тоже болел? Бедненький! Но ты не думай, я уже в порядке, и если ты тоже, то мы сегодня в театр непременно сходим. У меня целых два билета есть. Вот я какая богатая! Только ты приходи. Помнишь, где мы договаривались? Приходи в полседьмого. Обяза-ательно!
До свиданья.
Уже почти здоровая».
Петя ничего не ответил, когда Зоя спросила, о чем записка, он сидел, в который раз пораженный, удивленный, насколько Несвицкая меняется в письмах, так что даже не по себе ему становилось от этой ее нежности и ласковости. Да и в других случаях Лизина реакция была порой так неожиданна, что тревожно замирало сердце. Раз в присутствии Лизы говорили ребята об экзаменах, о репетиторах, о подготовительных курсах в МГУ, и Сева Подоляк сказал: «Для нас с Петькой одна цель — поступить в вуз. Я его понимаю, потому что мы похожи». Вдруг Лиза усмехнулась, перебив: «Высоко берешь». Мол, не тебе с Петей равняться. Сева смешался, но ничего не ответил, как-то подобострастно вдруг глянув на Петю.