Во внешней политике перемены должны быть существенно более разительными (естественно, в отношениях с Западом и иными нашими врагами; в отношениях с немногочисленными друзьями как раз все и так слава богу). Последние полвека российская внешняя политика знала две модальности: жесткая конфронтация с Западом «по всему полю», имевшая место при СССР, рассматривавшая вопросы любых отношений с любыми странами по «линии главного противника», и политика «общечеловеческих ценностей», то есть полной капитуляции и раболепствования перед Западом, начавшаяся с конца 80-х. Ранее, в XVIII–XIX веках, была и третья модальность◦— активного участия в европейской политике вроде как на равных. Нет нужды говорить, что в рамках изоляционизма не годится ни одна из них. То есть при уже установившейся автаркии, даже и неполной, вообще нет нужды в какой-либо внешней политике◦— она сводится к разведке и выстраиванию на ее основе оборонной политики. Разумеется, сказанное относится не к границам РФ, а к границам «империи», то есть пространству бывшего СССР или к той его части, которая исторически и цивилизационно тяготеет к России. Или будет тяготеть, когда Россия за счет своего цивилизационного рывка, причем за счет изоляции достаточно самобытного, восстановит свою привлекательность для соседей. На примере Украины очевидно, что «Россия сосредотачивается» на всем русскоговорящем и «русскоживущем» пространстве. Но даже в промежуточный период перехода к автаркии внешняя политика должна быть совсем иной. Необходимо четко заявить всему миру и далее последовательно выполнять, что наша хата с краю. Мы не будем поддерживать никакие страны в их противостоянии Западу или кому-то еще, и мы не будем поддерживать Запад в противостоянии с ними. Мы не будем поддерживать ни международный терроризм, ни борьбу с международным терроризмом. Мы не будем поддерживать нарушения прав человека где-либо и не будем поддерживать борьбу с такими нарушениями. Мы не будем поддерживать все это ни материально, ни морально◦— ни дипломатическими усилиями, ни деньгами или ресурсами, ни военной силой. В равной степени мы не будем принимать участия и в обсуждении этих вопросов. Мы вообще уходим от любых многосторонних отношений, поскольку считаем, что мировое сообщество не доросло и не дорастет в ближайшем будущем до осознания себя таковым. Поэтому мы начинаем процесс выхода из всех многосторонних международных организаций, и европейских и мировых, который мы завершим выходом из ООН. Причем речь идет не только о сугубо политических организациях, но и экономических и иных◦— например, нам нечего делать в МВФ, а уж тем более в ВТО. А разве вам не будет обидно, если важнейшие вопросы будут обсуждаться без России, и ее мнение не будет услышано, спросят нас. Блажен муж, иже не ходил на совет нечестивых, ответим мы словами псалма. А разве вам не угрожает международный терроризм? Угрожает, ответим мы, но мы сами будем бороться с этими угрозами, потому что не верим в поход против своих врагов совместно с другими своими врагами. Мы уже один раз вели смертный бой с Германией, войдя в союз со своими врагами.◦— и они, внеся в победу лепту, близкую к нулю, отобрали у нас основную часть ее плодов и сразу же затем обратились против нас. Мы можем рассчитывать лишь на себя, и поэтому если у нас есть данные, что, например, Саудовская Аравия (или организации, находящиеся на ее территории) финансирует чеченских террористов, мы поговорим с руководством этой страны. Но не о взаимной приверженности борьбе с терроризмом, а о том, что если еще один раз мы узнаем такое, то без предупреждения начнем искать (и найдем!) желающих устроить небо в алмазах над Эр-Риядом (с нашей небольшой помощью). И если Великобритания или Испания очередной раз откажет нам в выдаче наших преступников, мы скажем: что же, это ваше право, вы нам ничего не должны. Но мы громко заявляем: если к нам приедет любой из разыскиваемых в ваших странах, милости просим! Ваши запросы на их выдачу рассматриваться не будут (или будут с прогнозируемо отрицательным результатом), и это относится в том числе и к ирландским и баскским террористам. Если Израиль скажет нам, что по их закону они просто не могут выдать нам преступника, если он еврей (что правда), мы ответим: уважаемые, не утруждайте себя объяснениями, это ваше право, но не обессудьте за невыдачу палестинских террористов◦— это наше право. Разве не написано в священном и для вас, и для нас Ветхом Завете: око за око, зуб за зуб, мера за меру? Только не надо думать, что стоит так сказать, и все упадут от страха. Это как достать в драке пистолет◦— никто не убежит от его вида, придется пускать его в ход, но, после того как пустишь в ход несколько раз, начнут задумываться, прежде чем связываться с тобой.