Сложнее всего с идеологией. Сложнее и потому, что в этой сфере не так уж много чего добьешься запретительными (самыми простыми!) мерами, и потому, что нет у нас сейчас объединяющей, причем естественно противостоящей Западу, идеи, какой был коммунизм. И еще потому, что низкопоклонство перед Западом с какого-то момента (наверное, с Петра I) настолько пропитало наше общество, включая истеблишмент, что даже при СССР с его официальной антизападной идеологией руководство страны больше всего заботилось тем, что о нем пишут в западных газетах, а детей своих отдавало учиться в МГИМО с целью последующей работы на Западе, а вовсе не в партшколы или военные академии. Тем не менее для успеха автаркического проекта идеологический компонент необходим, и следует внимательно присмотреться к историческим аналогиям. Весьма любопытен для нас опыт уже упоминавшихся древних римлян, которые были, как ни странным это может показаться, едва ли не самой автаркической цивилизацией в истории, по крайней мере в нашей части мира. Римляне с самого убогого начала и до великого конца своей тысячелетней истории знали только два подхода к сопредельным нациям◦— либо их полное игнорирование, либо завоевание. Любое иное вскоре на поверку оказывалось короткой «разводкой» перед завоеванием. При этом◦— в отличие от своих предшественников◦— эллинов, римляне практически никогда не переезжали жить и служить в другие страны, даже и до того, как других стран почти не осталось. Называть это патриотизмом можно лишь весьма условно, потому что службу наемниками у персов (в войнах, никак не связанных с Грецией), как это делали в массовом количестве греки до завоевания Персии, нельзя считать непатриотичной, а у римлян такого никогда не было. Скорее дело в том, что римский мир уж очень сильно отличался от всех иных стран. Конечно, это относится к любой стране, но тут количество перешло в качество, и сумма отличий римской жизни от иной во всех аспектах◦— причем и в материальных, и в духовных◦— была столь велика, что жизнь вне римского мира казалась ненастоящей, независимо ни от чего. Поэтому римлянин воспринимал ее, как современный человек воспримет жизнь среди первобытного племени или, еще точнее, среди стаи волков, даже если они его и примут. Как отражение этого, у римлян в языке было слово «варвары» для собирательного обозначения любых неримлян; причем в отличие от греков, у которых это слово тоже было, оно не означало «менее цивилизованный», хотя и имело безусловно уничижительный характер (поэтому римляне называли варварами и эллинов, которых считали вполне цивилизованными и даже своими цивилизационными учителями). Все это имеет к нам непосредственное отношение, тем более что Москва есть Третий Рим, потому что дает нам подсказку и по идеологической технологии изоляционизма, и даже по элементам национальной идеи. Подсказка такова: необходимо не только и не столько ставить преграды влияниям извне, сколько так изменять свое общество, чтобы оно становилось малочувствительным к таким влияниям. Поясню на примере спорта: нет сомнений в том, что когда у нас по радио или ТВ раздел «Новости спорта» начинается с результатов хоккейных матчей в НХЛ (даже не международных!), то это возмутительно и это пора кончать. То, что международные (читай западные) политики от спорта, используя в качестве предлога борьбу с допингом (полный аналог борьбы с терроризмом в политике), решили выжить Россию из спорта высших достижений, есть безусловный факт, и без сомнений участие в международном спорте надо сворачивать в недалекой перспективе с полным отказом от любых, кроме внутренних российских и иногда двухсторонних с какой-либо дружественной страной, соревнований.