Допустим, форс-мажора все же удалось избежать, и Москва продолжает действовать по принципу «лучше ничего не трогать руками», ее политика на Северном Кавказе сводится к финансовым вливаниям в местные бюджеты, административному разруливанию периодических локальных кризисов и жесткой силовой борьбе с террористами. Предположим также, что финансовые и административные возможности Москвы в 15 ближайших лет по меньшей мере не сократятся.
Благодаря масштабным бюджетным вливаниям, а также имеющимся паллиативам в виде развитой теневой экономики и экономическим связям с «большой» Россией, северокавказские республики продолжают в этом случае медленно сползать к более масштабному социально-политическому кризису. Причем это сползание вовсе не обязательно будет сопровождаться ростом сепаратистских настроений. Первая и вторая чеченские войны, «прелести» дудаевско-масхадовской Ичкерии стали для элиты и общества северокавказских республик сильной прививкой от политического сепаратизма. Следует учитывать и то, что жители северокавказских республик привыкли видеть себя гражданами России, считая эту страну своей.
Удерживать ситуацию от быстрого обвала помогут усилия федерального центра по поддержанию стабильности «в ручном режиме». «Кадыровская модель» управления может быть распространена и на другие республики. Однако эта модель не дает гарантий вечной лояльности к центру, ни тем более гарантий интеграции такой территории (живущей по законам главенствующей «банды») в экономику и общество России. Также есть угроза, что ведущаяся неадекватно жестокими методами борьба с экстремистским подпольем даст обратный результат. Ответное усиление ставки на «рамзанизацию» республик СК, на поддержку автократических режимов может на какое-то время «заморозить» ситуацию, создав условия для ее выправления в отдаленной перспективе на основе укрепления местной экономики и бюджетных вливаний из центра. Однако сама по себе порочная клановая модель экономических и социальных отношений при этом окажется законсервированной надолго.
Затяжная экономическая депрессия на Северном Кавказе, растущий разрыв между уровнем жизни местного населения на фоне русских областей могут спровоцировать стихийную массовую миграцию в центральные районы России, что вызовет там ответный всплеск ксенофобских настроений. В этом случае кавказцы могут оказаться экономически и социально изолированными от «большой» российской жизни, из-за чего регион потеряет имеющиеся у него сегодня даже немногочисленные шансы на социализацию в российском обществе. В этом случае радикальный исламизм, не имеющий пока на Кавказе внятной политической программы, может оформиться в мощную политическую силу.
Впрочем, наибольшую опасность для мира в регионе будет представлять как раз протест системный. Установление в северокавказских республиках жестких авторитарных режимов◦— их Москва будет вынуждена поддерживать◦— неизбежно приведет к возникновению обиженных группировок в местных элитах, которые, опираясь на недовольство населения, могут запустить процесс «стихийной демократизации» Северного Кавказа, аналогичной той, что происходила здесь в начале 90-х годов.
«Украина, скорее всего, на долгие годы будет оставаться слабой, возможен даже ее развал на несколько частей, но все-таки это маловероятно»◦— таков типичный ответ опрошенных «Профилем» российских экспертов на вопрос: «Что будет с Украиной и ее территориальной целостностью в 2020 году?» Никто из наших собеседников не осмелился с твердой убежденностью заявить, что на территории Украины случится настоящий военный конфликт, который приведет к отколу от нее сепаратистских анклавов, тяготеющих к той же России.
По мнению замдиректора Института СНГ Владимира Жарихина, говорить об Украине 2020 года невозможно в отрыве от того, как она будет позиционирована по отношению к России. А в среднесрочной перспективе важным фактором на Украине станет возрастающая привлекательность России: «Наша растущая привлекательность определяется тем ощущением, что наши люди живут лучше».
Способна ли Россия предложить привлекательный модернизационный проект для Украины? «Нет,◦— отвечает Жарихин,◦— не может. Как трудно нам предложить Украине и по-настоящему экономически выгодное сотрудничество. Кооперация возможна разве что в энергетической отрасли, например в области атомной энергетики. Ну а модернизационный проект какой мы им сможем предложить? Мы сначала должны понять, чего сами хотим для себя…»