Ходжам Шукур имел все основания прибегнуть к услугам благословительницы. Поравнявшись с ней, он остановил свою лошадь и стал развязывать кошелёк. Старуха подошла и забормотала еще громче. Ее потухшие, безжизненные глаза продолжали смотреть в небо.
Ходжам Шукур достал из мешочка две таньги и бросил на землю.
— Жертвую аллаху!
Старуха, не переставая молиться, нагнулась, подобрала монеты и отступила в сторону.
Караван двинулся дальше.
Через некоторое время путники стали свидетелями другого события. На широкой площадке слева от дороги два здоровых джигита гонялись с плетьми за юношей, обнаженным по пояс, со скрученными сзади руками и завязанными черным платком глазами. Каждый раз, когда джигиты настигали несчастного, они били его плетью, и юноша, слыша свист скрученных ремней, дрожал и сжимался от напряжения. Поскольку глаза его ничего не видели, он то и дело налетал то на дерево, то на забор, то на стену дома.
Бьющие его перед каждым ударом громко восклицали:
— Тысячу плетей каждому, кто скажет дурное слово о дорогом Мядемин-хане!
И, как точка в конце предложения, раздавался звук удара по спине несчастного.
За этим действом с улицы наблюдало множество любопытных. Одни смотрели как на веселое зрелище, другие хмурили брови, третьи от жалости утирали глаза. Но никакая жалость не могла спасти юношу.
— Тысячу плетей каждому!..
И вслед за этим свист плети и звук удара.
Один из зрителей, старик в белой чалме, который стоял, опираясь на посох, вдруг отделился от остальных и вошел на площадку.
Нукер резко обернулся к нему:
— Куда прешь, старый кобель?
Но старик как будто и не слышал оскорбления.
— Дети мои, не надо так! Разве этому учит нас аллах?!
— А что, может, аллах учит порочить хивинского хана Мядемина?
— Но ведь высокая честь хана от этого не стала ничуть ниже!
— Ты что, старый пес, вздумал нас учить?! Если ты за такого негодяя, значит, ты сам против хана Мядемина! А ну, пошел прочь, пока с самого халат не содрали!
Старик весь затрясся от гнева.
— Опомнись, несчастный!.. Разве ты собака, которая прислуживает другой собаке…
Нукер взмахнул плетью, и конец ее опустился на белую чалму старика. Старик дернулся и свалился на землю.
Ходжам Шукур заметил, что второй нукер, глядя на это, прикусил губу и закачал головой. Ходжаму Шукуру не терпелось заявить о своей преданности Мядемин-хану, и он крикнул:
— Видишь, нукер, как надо защищать честь великого хана!
Нукер ничего не ответил, даже не посмотрел в сторону Ходжама Шукура. Хан гневно привстал на стременах:
— Эй, я тебе говорю! Ты видишь, как защищают честь хивинского хана? Или уже в самом городе не стало верных ему людей?!
Нукер поднял голову и обернулся к Ходжаму Шукуру. На лице его тоже был гнев, но он сдержал себя.
— Хан-ага, мне кажется, если честь оберегать кнутами, она не станет выше от этого.
— Тех скотов, которые не понимают, что такое честь, нужно учить только кнутами. И тебе, нукер, полезно помнить об этом.
В это время неизвестно откуда брошенный камень, величиной с кулак, угодил в коня хана. Конь вздрогнул, бросился вперед. Хан оглянулся. Мальчишка-сорванец, стоявший у забора, обрадованный тем, что камень попал в цель, громко захлопал перепачканными руками.
Ходжам Шукур строго посмотрел на нукера, идущего в пяти-шести шагах впереди, и крикнул:
— Догони!
Нукер направил коня к забору и замахнулся на мальчугана плетью.
Мальчик присел, удар пришелся мимо. Нукер замахнулся еще раз. Мальчуган быстро метнулся в сторону и взобрался на забор с ловкостью обезьянки. Зная, что плетью его не достать, он без страха ругнулся на обидчика.
Ходжам Шукур, с интересом наблюдавший эту картину, многозначительно улыбнулся:
— Что, нукер, щенок плюнул тебе на бороду…
Нукера обидела эта шутка, и он ничего не ответил хану. Надменный Ходжам Шукур почувствовал себя уязвленным и еще раз подхлестнул нукера оскорбительной шуткой:
— Выходит, что твоими руками только навоз на дороге собирать?
Кровь ударила нукеру в голову, но поскольку он полностью был подчинен хану, то не мог ответить обидчику и ограничился улыбкой:
— Что со щенка возьмешь!
— Это верно, — согласился Ходжам Шукур и оставил нукера в покое.