— Ну-ну. Значит, говорите, если камень зачервивеет, его верблюжьими рогами чистить надо? А вот если в воздухе заведутся черви, тогда как их оттуда вытаскивать?
Мальчишка, услышав неожиданный вопрос, растерялся и повернулся к своим товарищам. Те тоже пожимали плечами.
— Эх, недоучки, даже этого не знаете! Если в воздухе заведутся черви, их надо чистить волосами Каушута!
Все рассмеялись и поглядели на лысый лоб Каушута. Надо было сказать: "А разве у Каушута есть волосы?", но мальчишки на всякий случай остереглись трогать самого сильного человека в ауле и только заулыбались вслед за всеми.
— Ну вот! — воскликнул со смехом Каушут. — Волос нет, а они всем покоя не дают!
"Ремезанщикам" насыпали в мешок чашку зерна и отправили их к соседней кибитке.
— Эй, ребята, — крикнул кто-то, — зря вы идете, возвращайтесь домой. Здесь, считайте, по человеку с каждого дома, так что Келхан за всех нас вам насыпал!
Когда мальчишки отошли, разговор повернулся в другую сторону.
— Народ говорит, — начал первым Арнакурбан, — "и гулять идешь — гуляешь, и в гости идешь — тоже гуляешь". Вот я и решил и в гости сходить, и погулять заодно. Захотел старых друзей увидеть, давно уж мы вместе не сходимся…
— Это ты хорошо сделал, Арнакурбан. А то правда, уж и забыли друг к другу дорогу, разве что нужда какая приведет. Дела-то дела, а забывать соседей не годится…
— Ну вот, заладили одно и то же, как мальчишка молитву учит!..
— А ты не перебивай, молитва от этого только лучше запоминается.
— Я не старейшина у сарыков, — продолжал Арнакурбан, — не мулла, вы это знаете. Но и я не могу в стороне быть… Тут такие дела начинаются! Хива войско собирает, это я, можно сказать, своими глазами видел. Значит, туркменам скоро плохо будет. Когда они на нас пойдут, точно я не знаю, — но думаю, скоро, очень скоро. Вот, Каушут, из-за этого я и приехал к вам.
— Спасибо тебе, Арнакурбан. Мы и сами думали, что Хива что-то задумала, но не ждали, что это начнется так быстро. Но пока нам думать надо о другом, о наших посевах, об одежде, рытье арыков. Тем более что советоваться о том, с какой стороны ждать врага конечно же будут в доме Ходжама Шукура, а уж он-то всегда смотрит в рот хивинскому хану.
Келхан Кепеле не удержался и перебил Каушута:
— Что ты заладил "Шукур, Шукур"! Надоели уже с этим Шукуром! Думаешь, если бы он не родился, то все туркмены счастливо жили? Не на него надо смотреть; а на слезы, что льются из глаз туркменских детей. Глаза у них уже от слез почернели.
Каушут поглядел в лицо Келхану Кепеле:
— Келхан, когда завтра станет светло, погляди и на нас. У нас тоже глаза черные стали.
В аул со всех сторон сгоняли скот. Как только солнце скрылось за горизонтом, на небе сразу засветилась луна, точно не желая ни на секунду оставлять пустым почетное место.
Ораз теперь снова бегал с аульскими ребятишками. К вечеру они собрались у холма на южной окраине аула. Пришли еще не все, и поэтому игры не начинали, народу не хватало, ждали запоздавших.
А возле другого холма собирались девушки. В такие ночи, когда светила яркая луна, они подолгу сидели, разговаривали, пели свои ляле[43].
Услышав смех девушек, мальчишки насторожились. Один сказал:
— А знаете, как их подслушать интересно, такое рассказывают!
— А ты почем знаешь, ты что, девчонка?
— Не девчонка, но я… я знаете что вчера сделал?
— Что?
— Оделся я вечером в сестрино платье, сделал из лоскутов косички, на голову платок надел и с сестрой пошел…
— Ну?.. И не узнали?
— Не. Даже внимания не обратили. Сестру спросили, кто это? А она ответила, как я ей сказал: "Из аула Горгор тетя приехала, это ее дочка". — "А как звать?" — "Марал". Я чуть не заржал, еле сдержался. Потом ляле пели. Я отвернулся и как будто тоже подпевал… А рассказывают!.. Такое знают, что вам, дуракам, и не снилось. Особенно про свадьбу, про мужчин…
Кто-то не дал договорить:
— Пошли вместе сегодня!
— А как?
— Спрячемся, подкрадемся сзади.
— А если увидят?
— Не увидят. Мы тихо. А увидят, скажем, в прятки играли. Пошли!
Ребята поднялись и тихо затрусили в обход соседнего холма.
Девушки ничего не заметили. Ребятам удалось подползти довольно близко и залечь позади них.
Среди девушек было две кайтармы. Одна была без мужа уже целых два года, звали ее Биби. А вторая — Кейик, та, что купалась вместе с Каркарой в тот день, когда Каркару украли. Кейик вернулась домой всего полгода назад. Биби была полная, смуглая и приземистая, а Кейик тоненькая и стройная, гораздо красивее подружки, поэтому и ее рассказы казались интересней и слушались с большей охотой.