Гумман взглянул на лошадь, и с первого взгляда ему стало всё ясно. Однако он побоялся сразу же сообщить хану свое заключение. Он нагнулся, потрогал сначала лошадиную шею, потом распухшую переднюю ногу и даже приложил ухо к животу. Потом поднялся, отошел в сторону и прикусил губу.
— Ну что, Гуммаджан?
Гумман ничего не ответил.
— Гуммаджан, можно хоть что-нибудь сделать?
Гумман поднял глаза на Ходжама Шукура:
— Хан-ага, вы очень любите свою лошадь?
Глаза хана озарились надеждой.
— Очень люблю! Поставь на ноги, ничего не пожалею!
— Если вы правда любите, избавьте ее от напрасных мук.
Все увидели, как по лицу хана потекли слезы. Хан, не глянув больше ни единого раза на лошадь, махнул рукой и отвернулся. Это должно было означать: "Если надо убивать, убейте, но я сам приказать не могу".
Без ханского позволения никто не решался подойти к лошади. Хан понял, что именно его слова и ждут сейчас. Все замерли, глядя на Ходжама Шукура. И хан наконец словно чужой рукой вытащил из-за пояса нож и молча протянул его назад.
Гумман взял нож и подошел к лошади. Нагнулся, но потом снова выпрямился.
— Нет, я не могу. Руки не те, только замучаю ее. Возьмите кто-нибудь…
Гумман вытянул вперед руку, но никто не подходил к нему. Каждому было жалко убивать красивую лошадь, хоть она и была искалечена.
— Что вы боитесь? Только добро сделаете! Она же мучается, смотрите…
Один человек подошел к Гумману и взял из его рук нож. Проверил пальцем лезвие, потом подошел к голове лошади, присел на корточки и прочитал короткую молитву. Раздался короткий вскрик:
— Йя, бисмилла![74]
Лошадь захрипела. Ходжам Шукур весь затрясся. Так и не поворачиваясь назад, он принял обратно свой нож и медленно пошел в сторону.
Глаза лошади и после смерти не закрывались. Сейис проговорил: "О, бедняга!", опустился на колени и попытался прикрыть веки руками. Но глаза так и оставались открытыми. Голова лошади была обращена к финишу, и людям казалось, что она и сейчас смотрит туда и мертвый ее взгляд выражает сожаление, мольбу, отчаянье…
Когда праздник, оказавшийся таким печальным, закончился и люди уже начали было расходиться, возле кладбища "Верблюжья шея" показался всадник с женщиной позади себя. Всадник скакал по направлению к людям. Всем стало любопытно. А всадник остановился около первого попавшегося ему навстречу прохожего и задыхающимся голосом спросил:
— Где хан у вас?
Ему показали.
Каушут шел вместе с Пенди-баем, Непес-муллой и Оразом-яглы. Завидев всадника, скакавшего им навстречу, они остановились. Всадник с трудом переводил дух, но все же, стараясь быть как можно почтительней, поздоровался.
— Откуда ты будешь, парень? — спросил его Непес-мулла. — Я вижу, у тебя дело какое-то до нас?
Юноше, сидевшему на коне, было лет девятнадцать По рукам, большим и мозолистым, можно было угадать в нем дехканина. Он поглядел с надеждой на стоящих перед ним яшули и ответил:
— Дело мое в том, что я не просто путник, а беглец. Мы скачем уже целые сутки.
— Значит, ты выкрал девушку? — усмехнулся Пенди-бай.
— Да, я ее украл, отец. — Глаза парня вдруг засверкали. — Я украл девушку, которую люблю, и отдам ее только со своей головой!
— А от нас что ты хочешь? — спросил снова Непес-мулла.
Юноша опустил глаза и уже не таким уверенным тоном ответил:
— От вас… Мы хотели… Мы хотели попросить вашей защиты… Пока. Ну, пока мы не найдем где спрятаться…
— У тебя разве нет родственников?
— Я совсем один…
— Откуда ж ты родом?
— Сам я из Каррыбента, из Теджена. За нами, наверное, уже гонятся, у этой девушки шесть братьев, и если они сейчас поймают нас…
Каушут, все время молчавший, пристально посмотрел. в лицо парню.
— Яшули, что вы так смотрите на меня? Узнать хотите? У меня с ханами не было родни…
— Нет, я хочу спросить.
— Спрашивайте, все, что знаю, скажу…
— Скажи мне, только честно, ты насильно увез ее?
— Я ее люблю…
— Любить — это одно, а чтоб тебя любили — другое. Говорят, о камыш кибитки, где красивая девушка живет, и собака потрется. Ты мне скажи, она была согласна или нет?
Юноша поглядел на Каушута и повернулся назад.
— Айсолтан, не бойся, здесь одни туркмены. Скажи сама, хотела ты со мной бежать?
Девушка подняла накидку и взглянула на людей. Все подивились ее необыкновенной красоте. "Ну уж, если ты такую красавицу заставил полюбить, я тебе помогу", — подумал про себя Каушут.
Айсолтан горячо проговорила:
— Я буду с ним до конца жизни, если только не отнимет у меня его аллах!