— Сейчас расскажу. Верней, покажу. — Орк, должно быть, с нетерпением ждал этого вопроса. Явно волнуясь — то был трепет ученика, ожидающего от учителя оценки за самостоятельно выполненную работу, — он запустил руку в сумку, лежащую у его ног и, выудив маленький стеклянный флакончик с широким горлышком, вручил посудинку Саруману. Волшебник, приподняв брови, аккуратно снял плотно прилаженную крышку, заглянул внутрь.
— Гм. Мазь для лечения воспаленных суставов, надо полагать?
— Ага, она самая. — Орк так усердно старался напустить на себя безучастный вид, что только слепой бы не заметил, как важно для него услышать мнение учителя о состряпанном снадобье. — Ты как-то сказал, что у тебя этой мази осталось совсем немного, вот я и решил, ну… пополнить запас.
— Понятно. — Саруман внимательно рассмотрел содержимое флакончика на свет: оно было темное, зеленоватого оттенка, с отчетливым глянцевым блеском, — растер немного мази на пальце, потом поднял глаза на ученика. Гэндальф не заметил в лице Белого мага каких-либо значительных изменений, но радостное ожидание, в котором до сих пор пребывал Гэдж, явно покинуло орка, он как-то обеспокоенно прикусил губу.
— И много ты настряпал этой мази, дружище? — спокойно поинтересовался Саруман.
— Ну… вообще-то целый котелок. Что-то не так?
— Ты все сделал по рецепту?
— Конечно.
— Но при этом добавил в состав карролановое масло.
— Ну… да.
— Любопытная задумка. А зачем?
— Чтобы смесь не обжигала кожу… Ты же сам говорил, что карролан обладает смягчающим действием, и его наносят на воспаленный сустав перед тем, как использовать мазь…
— Верно, так оно и есть. Но карролан никогда не добавляют непосредственно при приготовлении смеси… видишь ли, это масло обладает отвратительной способностью вступать в медленную реакцию с муравьиным спиртом, в результате чего постепенно сворачивается, как прокисающее молоко. Посмотри — уже сейчас мазь выглядит неоднородной и крупитчатой, а через неделю, боюсь, и вовсе станет похожа на высохший творог.
— Понятно. — Орк, не поднимая головы, яростно ковырял ссадину на пальце. На его темной коже это было не слишком заметно, но Гэндальф мог бы поклясться, что его щеки и кончики ушей залились краской. — Значит, эту смесь я… того… ну, загубил? Не надо было мне лезть со своими дурацкими идеями…
Саруман щелкнул пальцами.
— Никогда не ошибаются только трупы и необратимые паралитики. В них, видишь ли, просто не просыпается изыскательский интерес.
— Я хотел, как лучше.
— Отрицательный результат — это тоже результат.
— Угу.
— Пустое, Гэдж, не бери в голову… лучше поведай мне о другом.
— О чем поведать?
— О том, где ты пропадал сегодня весь день — вот о чем. Ты опять выходил из долины в степь, верно?
— Я… из долины… с чего ты взял? — Проницательность учителя явно застала Гэджа врасплох. По-прежнему разглядывая свои руки, он небрежно пожал плечами, но все-таки недостаточно небрежно: Гэндальф заметил, как он вздрогнул. — Я просто, ну… бродил по окрестностям…
— На твоих сапогах желтая глина — такая встречается на берегах Изена только возле выхода из долины, — негромко оборвал его Саруман. — Гэдж! Я все равно так или иначе тебя уличу, поэтому не пытайся лишний раз солгать… по крайней мере, мне.
— Угу. А другим? — буркнул Гэдж. Он говорил совсем тихо, в нос, но Саруман все же услышал его.
— Другим? Я не запрещаю тебе лгать другим — но запомни: если человек обретает репутацию лжеца, он может считать, что онемел, ибо люди не прислушиваются к завыванию ветра… Итак, попробуем еще раз: ты сегодня выходил из Нан-Курунир?
Орк, пристыженный, неохотно разлепил губы:
— Я только хотел…
Белый маг устало улыбнулся:
— Несмотря на то, что я запретил тебе приближаться к Роханским степям? По-твоему, я из простого самодурства запрещаю тебе выходить из долины Изенгарда, а, Гэдж?
Гэдж по-прежнему не поднимал головы. Щеки его и шея стали совсем пунцовыми, а пальцы, наоборот, побелели — так крепко и судорожно он стиснул в руках горловину злосчастной сумки.
— Да там никого не было, — едва слышно пробормотал он, явно адресуясь к своим ладоням, — кроме стада коров.