— Чем, господин?
Назгул по-прежнему отгораживал себя от мира (или мир — от себя) поблескивающей под капюшоном металлической маской.
— Ты говорил, что перед тем, как попасть в Дол Гулдур, долгое время жил у волшебника. Где находится его обиталище?
— В лесу.
— Где именно? — назгул добыл из своих темных одежд подробную карту Рованиона и развернул её перед собеседником. — Укажи точное место.
Гэдж молчал, тупо глядя на карту — она расплывалась у него перед глазами. Что было делать? Молчать? Лгать? Запираться? «Ты у визгунов на подозрении, и они могут схватить тебя за горло в любой момент…»
— Я не прошу тебя сделать ничего запредельного, — спокойно, чуть ли не мягко произнёс назгул. — Я не велю тебе никого убить или искалечить, полоснуть кинжалом по горлу или запытать до смерти… Я всего лишь хочу, чтобы ты поднял руку и указал место на карте. Мы намерены познакомиться поближе с твоим бывшим учителем, это тебя так пугает? Дол Гулдур всегда стремится наладить с ближайшими соседями добрые и доверительные отношения, это, как правило, бывает выгодно обеим сторонам.
Гэдж провел пальцем по линии вдоль побережья Андуина, охватывающей на местности миль двадцать. Всё равно оркам известно про Кривой ручей.
— Где-то здесь…
— А точнее?
— Я не помню, — сказал Гэдж шёпотом. — Я не знаю, где это. Я вышел из дома всего один раз и больше туда не вернулся. Я не помню обратного пути!
— Прежде ты утверждал, что впервые вышел из дома в одиночку, — заметил назгул. — То есть вместе с учителем тебе в лесу бывать доводилось.
— Это было… нечасто.
— И при этом ты не запомнил никаких особенностей местности, никаких примет, никаких тайных тропинок?
— Я просто тупой орк, — пробормотал Гэдж.
Он ощущал взгляд собеседника на своём лице, как прикосновение холодного щупальца. Гибкой такой и всепроникающей конечности с присоской на конце, которая, цепко впившись в Гэджа, медленно вытягивала из него последние остатки мужества, присутствия духа и вообще хоть какого-то желания сопротивляться.
— Что ж… человеческая — да и орочья — память порой выкидывает странные штуки, — медленно, по-прежнему не отрывая от Гэджа въедливого взгляда, произнёс назгул. — Здесь, в Крепости, мы не раз имели случай в этом убедиться. Человеку, бывает, начисто отшибает воспоминания, но, стоит ему получить десяток ударов кнутом и посидеть несколько дней в темнице по соседству с шаваргами, как память к нему странным образом возвращается, и он частенько готов горячо поведать не только о том, что было, но даже о том, чего не было. Может, нам стоит опробовать подобный метод и на тебе?
— Воля… ваша, господин, — прохрипел Гэдж. Обессиливающая, сковывающая по рукам и ногам вязкая усталость вдруг навалилась на него, точно тюфяк, набитый мокрыми тряпками.
Назгул неторопливо свернул карту в свиток и задумчиво постукивал ею по запястью. Его взгляд-присоска наконец-то отлип от Гэджа и даже как будто слегка смягчился.
— Ну-ну, мне бы, признаться, не хотелось доводить дело до подобных крайностей. Всегда можно прийти к соглашению более мирным путем… Кстати, как поживает тот парень с занозой… кузнечный подмастерье, если не ошибаюсь? Его рана больше не гноит?
— Нет, господин. Он пошёл на поправку. С ним все будет хорошо.
— А тот работник из прачечной? Который обварил ногу? Он жив?
— Д-да… Его состояние без изменений. Но ему нужны каждодневные перевязки.
— Что ж, вижу, ты неплохо справляешься со своими лекарскими обязанностями, и нам не доставило бы никакой радости пресекать твои, гм, успехи на этом поприще. Поэтому будем надеяться, что до кнута и темницы дело все-таки не дойдёт. Тем не менее я бы не советовал тебе без нужды покидать лекарскую и выходить за ворота Крепости, хотя бы в целях твоей собственной безопасности… на всякий случай мы найдём для тебя надёжного сопровождающего. И будь готов к тому, что ты можешь понадобиться нам в любой момент — возможно, в ближайшее время нам придётся предпринять, э-э, небольшую прогулку по лесу… Думается мне, что на местности ты все же сумеешь сориентироваться куда лучше, и отыскать к бывшему дому какую-нибудь неприметную тропинку.