55. Пленник
Шли всю ночь и часть дня: визгун ехал на своём чудовищном коне, уруки бежали рысцой, Гэдж частью бежал, частью ехал на повозке, в которой что-то мягко побрякивало. Дорога шла на восток — мимо сараев, бараков и кузниц, вяло огнедышащих в ночи, как спящие драконы, мимо длинных, овеянных ароматом гнилого лука каменных складов и вытоптанных до окаменения глинистых площадок, где «крысюки» проходили утренние и вечерние поверки, мимо чавкающих трясин, слякотных, исполосованных тележными колесами луж и зияющих в темноте по обочинам торфяных ям. К рассвету мрачный и грязный тракт, тянущийся под таким же мрачным и грязным небом, выполз к внешней границе болот.
На опушке леса, под огромным, почти осыпавшимся вязом — лишь кое-где на ветру трепетали одинокие листочки, из последних сил цепляясь за скрюченные ветви, точно страшась уготованной им участи, — Хэлкар скомандовал короткий привал. Дорога тянулась дальше на восток, но отряд должен был повернуть к северу, в лес — и, пожевав сала и ржаных сухарей, уруки взвалили на плечи поклажу с телеги. Гэдж почему-то думал, что там окажется оружие, но в тюках были лопаты, топоры, гвозди, одеяла, галеты, солонина, сушеные овощи и еще какие-то припасы. Ему тоже достался мешок, набитый, судя по запаху, то ли головками перезревшего сыра, то ли чьими-то разлагающимися останками; он вскинул его на плечи вместе с собственным одеялом и висящей на ремне лекарской сумкой и почувствовал себя нагруженным до ушей вьючным мулом…
Лес стоял вокруг — полураздетый, выстуженный, пронизанный красноватым рассветным светом, не то чтобы мертвый и безжизненный, но тихий и пустынный, как покинутая комната; лишь резким, пронзительным криком взгаркивала где-то в чаще шальная галка. Нарушать эту хрустальную тишину казалось не только неуместным, но и опасным, да и силы следовало беречь; шли быстро, молча, вереницей друг за другом, сначала — к северу по едва заметной тропе, потом — забирая все больше к западу. После полудня перекусили на ходу, передавая по цепочке мешочек с сухарями; Гэдж жевал, глотал, передвигал ноги совершенно механически, не поднимая головы, не глядя по сторонам, придавленный унынием и тяжелой поклажей, от веса которой немели плечи и тупой неизбывной болью тянуло спину.
Он старался ни о чем не думать.
Неяркое осеннее солнце, весь день красноватой кляксой путавшееся в ветвях деревьев, начало клониться к краю земли, когда пересекли Северный тракт — в нескольких милях дальше предполагаемого места эльфийской заставы. Вновь углубились в лес. Хэлкар остановился посреди небольшой лощины, на краю которой торчал огромный, похожий на бородатую голову одеревеневшего энта замшелый пень. Видимо, их тут ждали: откуда-то из-под пня вылез чумазый снага в странном одеянии, состоящем, казалось, из хитро связанных меж собой пучков сухой травы и палых листьев (под которыми, правда, поблескивала металлическими пластинками доспешная рубаха). Он что-то негромко проскрипел назгулу, и Хэлкар так же коротко ответил, обернулся к остальным:
— Идём за проводником след в след. Всем глядеть в оба и утроить осторожность. Лагерь близко.
Поправляя до костей впивашиеся в тело наплечные ремни, Гэдж огляделся. Он внезапно узнал это место — эту лощину, пень, кривую и лохматую, как старуха, седую от древности ветлу на противоположной стороне… Росгобел был совсем рядом, надо было от пня повернуть на запад, спуститься в небольшой овражек и пройти по нему, следуя течению бегущего по дну ручья, мили полторы… полчаса пешего хода, не более…
Ну да. Дом Радагаста — приземистый, бревенчатый, залитый вечерним солнцем — явился перед мысленным взором Гэджа с неожиданной яркостью и отчётливостью, будто внезапно приотворилась в стене закрытая дверь. Орк замер; что-то странное, загадочно неуловимое было в этой лощинке, какое-то разлитое под деревьями смутное волшебство; казалось, будто сам воздух здесь серебристо звенит, тоненько, на самом пределе слышимости, точно натянутая до предела струна, отзываясь на воздействие странных неведомых чар…
Назгул перехватил его взгляд.
— Что-то вспомнил? — спросил он небрежно.
Гэдж поспешно устремил взор себе под ноги.
— Нет, господин.
Он был уверен — Хэлкар не поверил ему ни на грош: должно быть, назгул тоже чувствовал нечто особенное в этом месте, какой-то неясный флёр волшебства; он как будто принюхивался, шумно втягивая невидимыми ноздрями осенний лесной дух. Его тяжёлый взгляд ввинчивался в Гэджа, как бурав препаратора — и к горлу орка подкатил ком. Ему вдруг стало не по себе…