— Вот как?
— Да. Галадриэль прислала сообщение с голубем: Элронд со свитой сегодня прибывает в Карас-Галадхэн, и его визит требует моего непосредственного присутствия. А на этом берегу, полагаю, ситуация вряд ли изменится в ближайшие дни. В Росгобеле во всяком случае останется десятка Линдола. — Келеборн по-прежнему смотрел в лес. Рассеянно поглаживал медальон, висевший на груди и хранивший в себе воссоединенный «сит-эстель». — Хеледир погиб, тебе об этом известно? — спросил он отрывисто. — Его замучили в плену.
Где-то в лесу за забором протяжно скрипнула старая сосна — точно издала долгий скорбный стон.
— Я сожалею, Келеборн. — Гэндальф сочувственно склонил голову. — Хеледир был отважным воином.
— Да. Проклятая Крепость забирает лучших! Но он будет отомщен, его мученическая смерть не сойдёт оркам с рук. Эти твари получат по заслугам, как получали во все времена и во все Эпохи от сотворения Арды. — Владыка чеканил слова холодно и размеренно, как чеканят по плацу тяжёлую поступь. Секунду помолчал, справляясь с чувствами, провел рукой по лицу. Добавил глухо, словно бы с неохотой: — Кстати, об орках. Этот подранок-мальчишка, которого Саруман притащил в Росгобел… Что ты вообще о нем думаешь?
Волшебник как будто слегка удивился.
— С каких пор тебя это интересует?
— С тех самых, как мне о нем поведал Эймендил.
— Эм?
Лицо Келеборна, настолько бледное и усталое, насколько вообще может быть бледным и усталым лицо эльфа, не на шутку обеспокоенного происходящим, стало ещё сумрачнее.
— У мальчишки пробито легкое, и он потерял много крови. Эймендил уверен, что он долго не протянет.
— И что тебя тогда так тревожит?
— Если верить Эймендилу и его помощнику — а у меня нет причин им не верить, Гэндальф — Саруман исполнился решимости во что бы то ни стало эту критическую потерю крови восполнить. Грубо говоря, влить в жилы орчоныша недостающую кровь… извне.
Гэндальф с преувеличенным интересом разглядывал зудящие и — временами — неприятно немеющие кончики пальцев. Волшебник был по-настоящему измотан волнениями и событиями прошедшей ночи, и ввязываться в очередные споры или, тем паче, пререкания с Владыкой ему сейчас не слишком-то и хотелось.
— И… что? По-твоему, Саруман окончательно сошёл с ума? И ты непременно желаешь это обсудить?
— А по-твоему, это… деяние… не достойно обсуждения?
— Сдаётся мне, ты хочешь от меня не столько обсуждения, сколько осуждения, Келеборн.
Эльф сурово сжал губы.
— Саруман не только задался подобными сомнительными намерениями, но и, насколько мне известно, их осуществил. Восполнил эту потерю собственной кровью. И что ты на это скажешь, Гэндальф?
Гэндальф по-прежнему внимательно рассматривал пятнышки грязи на ладонях. Встряхнул кистями рук, пошевелил пальцами в воздухе. Рассеянно потёр между ладонями кончик бороды, и без того растрепанной, как старое мочало.
— А что я должен говорить, Келеборн? Вернее, что ты хочешь от меня услышать?
— Тебя это совсем не, гм… не удивляет? Подобная выходка и впрямь похожа на безумство, ты не находишь?
— Подобная выходка похожа на безумство человека, цепляющегося за соломинку в попытке спасти умирающего.
Эльф хмыкнул.
— Правда? Я так не думаю. Сам факт подобного вмешательства в естество, созданное Творцом, представляется, мягко говоря… нездоровым. Даже непозволительным. И, возможно, ты будешь удивлён, но меня это по-настоящему возмущает, Митрандир. И даже, в некоторой степени, ужасает.
— Ну, — пробормотал Гэндальф, — я не сомневаюсь, что ты бы не стал столь неосмотрительно разбрасываться собственной кровью… или, по крайней мере, нашел бы ей куда лучшее применение.
— Разумеется. Что же это, по-твоему, начнется в мире, Серый, если каждый начнет с этакой щедростью разбрасываться собственной кровью, этим бесценным даром Творца… смешивать орочью кровь с гномьей, гномью с человеческой, человеческую… может быть, с кровью высокородных эльфов? Это… неслыханно, невообразимо. Даже хуже — вопиюще! — Келеборн на секунду умолк — не то в самом деле потеряв дар речи от благородного негодования, не то подыскивая достаточно хлесткие и разящие наповал слова. — Ответь: не чем-либо подобным занимается в своем гнусном логове и Саурон, создавая этих мерзких, порченых магией «шаваргов», а? Страшно представить, до какой степени бесстыдства и вседозволенности нужно дойти, чтобы решиться на подобное «смешивание»… на подобное, не побоюсь этого слова, искажение… на поистине безнравственный опыт, попирающий не только все устои человеческого — или пусть даже орочьего! — естества, но и саму его сущность!