Луна в третьей четверти освещала окруженную горами низину, занимавшую лишь второе место после Аль-Ремиша в душах сыновей Хаммад-аль-Накира, так же как когда-то она занимала второе место после Ильказара в душах имперских предков.
Над низиной возвышалась древняя крепость, внутри ее скрывались храм и монастыри. Нигде не было видно ни огонька.
Имя Себиль-эль-Селиб означало «Крестный путь», и возникло оно благодаря событию, в память о котором возвели храм. Именно в этой низине в первый день первого года по общему летоисчислению родилась империя. Первый император укрепил свою власть, распяв там тысячу противников. Обреченные представители знати вынуждены были нести орудия собственной казни по извивавшейся вдоль ущелья тропе. А та продолжалась дальше, соединяя старые внутренние провинции с городами вдоль побережья моря Котсум. Старая крепость времен первых лет империи охраняла ущелье, а не храм и монастыри, над которыми нависала.
– Здесь обрела жизнь наша мечта, – сказал Насефу Эль-Мюрид. – Здесь родилась первая империя. Пусть и наша испустит свой первый крик на той же простыне.
Насеф молчал, благоговейно глядя на пропитанное историей место, казавшееся слишком простым и банальным для своей значимости. Точно такие чувства вызывал у него и Аль-Ремиш – его удивляло, что столь обычные места могут со временем так поражать человеческое воображение.
– Насеф!
– Да?
– Мы готовы?
– Да. Карим сперва пошлет вниз Непобедимых. Они взберутся по стенам и откроют ворота остальным. Я пошлю отряды поменьше, чтобы захватить храм и монастыри.
– Насеф?
– Слушаю тебя.
– Я не воин и не генерал. Я всего лишь орудие Всевышнего. Но мне хотелось бы внести небольшую поправку в твой план. Мне хотелось бы, чтобы ты перекрыл дорогу к побережью и оставил мне один отряд. Я не хочу, чтобы кто-нибудь сбежал. – (Насеф решил, что неправильно его понял. Эль-Мюрид ведь всегда убеждал его щадить и прощать врагов.) – По пути сюда я все обдумал. У Всевышнего здесь нет друзей. Они – солдаты короля и приверженцы ложного пути. Более того, нужно послать недвусмысленный намек тем, кто поддался соблазнам зла. Прошлой ночью я молился о наставлении, и на меня снизошло, что наша вторая империя должна также родиться в крови ее врагов, на том самом месте, где родилась первая империя.
Его слова удивили Насефа, но не повергли в ужас.
– Как скажешь, так и будет.
– Убей их всех, Насеф. Даже младенцев. Пусть никто отныне не считает, будто может избежать гнева Всевышнего.
– Как скажешь.
– Можешь начинать. – Но прежде чем Насеф сделал десяток шагов, Эль-Мюрид позвал его: – Насеф!
– Да?
– С этой минуты, прежде чем началось сражение, назначаю тебя моим военным капитаном. Объявляю тебя Бичом Господним. Носи этот титул с честью.
– Так и будет. Не бойся.
Атака состоялась с быстротой и точностью, которыми всегда отличались набеги Насефа на караваны. Многие гарнизоны крепости умерли, не успев проснуться.
Эль-Мюрид остановил коня на возвышенности, ожидая беглецов или новостей. В душе его зародилось черное семя страха. Если он потерпит поражение, если защитники крепости прогонят его прочь, его миссия никогда не достигнет цели. Ничто так не впечатляло жителей пустыни, как отвага и успех, и ничто не приводило их в такое уныние, как поражение.
Беглецы не появились, как, впрочем, и новости. Лишь когда рассвет окрасил небо над вершинами гор, подъехал Карим, человек Насефа.
– Мой повелитель Ученик, – сказал Карим, – твой капитан послал меня доложить, что крепость, храм и все монастыри – в наших руках. Наши враги собраны в низине. Он просит тебя прийти и принять их как дар его любви.
– Спасибо, Карим. Скажи ему, что я иду.
Насеф ждал его на холме, возвышавшемся над пленниками, которых было не менее двух тысяч. Многие были из крепости, но большинство – из монастырей, невинные паломники, пришедшие сюда праздновать Дишархун.
Гарнизон крепости был достаточно многочисленным. Единственный другой доступный путь через Джебал-аль-Альф-Дхулкварнени лежал в сотнях миль к северу – потаенные не пропускали никого в других местах. Приходилось держать большой гарнизон, поскольку пошлина за проход была весьма важна для короны. Защитники крепости обитали здесь всю свою жизнь – некоторые их семьи уходили корнями во времена империи. Женщины и дети жили в замке вместе с мужчинами.
Эль-Мюрид взглянул на пленников, и те посмотрели на него. Мало кто его узнал, пока к нему не подъехала Мерьем – без вуали, на белом верблюде. Послышался возбужденный ропот. Офицер гарнизона что-то умоляюще крикнул, прося освободить его солдат. Эль-Мюрид не сводил с него взгляда, ища милосердия в своей душе, но не мог его найти. Он дал Насефу сигнал.