Известие, принесенное в Кварцхасаат сошедшими с ума наемниками-колдунами, было переосмыслено. То немногое, что понял господин Гхо, было передано Элрику. Но теперь Элрик понял, что этой тайной - тайной пути к Жемчужине в Сердце Мира - владела сама девочка. Она, будучи хранилищем всех знаний своего народа, несомненно, знала, где находится сокровище. Возможно, ей не было позволено раскрывать эту тайну. Как бы то ни было, дальнейшие поиски становились невозможны, пока Варадия спит своим заколдованным сном. Но Элрик знал, что даже если она и проснется, он не сможет - таков уж его характер - выведывать у нее тайну, которая не имеет к нему ни малейшего отношения. Его единственная надежда состояла в том, что она сама предложит ему это знание, сам же он, что бы ни случилось, никогда не попросит ее об этом.
Казалось, что Раик На Сеем проник в мысли альбиноса.
- Сын мой, ведь ты друг моего сына, а значит, и мой сын, - сказал Раик На Сеем с теплотой, свойственной ему народу. - Мы знаем, что ты нам не враг и что ты пришел сюда не из желания похитить то, что принадлежит нам. Мы знаем также, что у тебя не было намерения взять у нас какое-либо сокровище, хранителями которого мы являемся. Узнай, Элрик из Мелнибонэ: если Алнак Креб сможет спасти нашу Священную Деву, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы навести тебя на дорогу к Крепости Жемчужины. Вот только если Варадия, проснувшись, скажет, что мы не должны это делать, мы воздержимся от помощи тебе.
- Ты не мог дать обещания благороднее, - с признательностью сказал Элрик. - А я тем временем обещаю тебе охранять твою дочь от всех тех, кто желает ей зла. Я буду сторожить Варадию, пока Алнак не вернет ее тебе.
Алнак отошел в сторону от Элрика и Раика На Сеема и, остановившись у кромки света от факела, погрузился в размышления. Его белый плащ в лучах Кровавой луны приобрел «темно-розовый оттенок. Он отстегнул от пояса свой жезл с крючком и теперь держал его двумя руками. Он смотрел на него и говорил с ним так, как Элрик мог говорить со своим рунным мечом.
Наконец похититель снов повернулся к ним, лицо у него было очень серьезно.
- Я сделаю все, что в моих силах, - сказал он. - Я воспользуюсь всем, что у меня есть, всем, чему меня учили. Но должен тебя предупредить, что в моем характере есть слабости, которые я пока не сумел преодолеть. Я могу с ними совладать, если меня вызывают работать с ночными кошмарами старого купца или любовными грезами юноши. Но то, что я вижу здесь, может оказаться сильнее любого похитителя снов, даже самого опытного. Частичного успеха здесь быть не может. Я либо добьюсь успеха, либо потерплю неудачу. Я готов попробовать, потому что таковы обстоятельства, потому что мы - старые друзья, потому что я ненавижу все, что символизируют собой наемники-колдуны.
- На большее я и не смел надеяться, - торжественно сказал Раик На Сеем. Речь Алнака произвела на него впечатление.
- Если тебя ждет успех, ты вернешь душу девочки в тот мир, которому она и принадлежит, - сказал Элрик. - Но что ты потеряешь, если тебя ждет неудача?
Алнак пожал плечами.
- Ничего особо ценного.
Элрик внимательно взглянул в лицо своего нового друга и понял, что тот лжет. Но еще он увидел, что Алнак больше не хочет слышать вопросов об этом.
- Я должен отдохнуть, - сказал Алнак. - И поесть. - Он завернулся в полы своего плаща. Его темные глаза смотрели на Элрика с таким выражением, будто он изнемогал от желания поделиться с ним тайной, раскрывать которую запрещало его сердце. Потом он внезапно отвернулся и рассмеялся. - Если Варадия в результате моих трудов проснется и если она знает о месте нахождения твоей страшной Жемчужины, это значит, принц Элрик, что я сделал за тебя большую часть твоей работы. И тогда по справедливости мне полагается часть твоего вознаграждения.
- Моим вознаграждением будет конец господина Гхо, - тихо сказал Элрик.
- Хорошо, - сказал Алнак, направляясь к Бронзовому шатру, который мерцал и поблескивал, словно полуматериальное творение Хаоса. - Именно это мне и нужно!
Бронзовый шатер состоял из большой центральной камеры и множества маленьких, где путешественники могли отдохнуть и набраться сил. Именно в такую камеру и вошли они втроем, легли на землю и предались размышлениям о предстоящих делах, которые должны были начаться на следующий день. Они не разговаривали, но уснуть им удалось лишь через несколько часов.
Утром Элрик, Раик На Сеем и Алнак приблизились к месту, где бездвижно лежала Священная Дева. Остальные, еще остававшиеся в Бронзовом шатре, почтительно отступили. Алнак Креб мягко держал свой жезл снов в правой руке, даже не держал - балансировал им. Он устремил взгляд в лицо девочки, которую любил как свою собственную дочь. Он издал тяжелый вздох, и Элрик увидел, что ночной сон практически не освежил Алнака. Вид у него был изможденный и несчастный. Он повернулся к альбиносу и улыбнулся.
- Когда я увидел, как ты недавно пригубил из этого твоего сосуда, у меня возникло искушение попросить у тебя немного…
- Это снадобье - яд, и оно вызывает привыкание, - сказал потрясенный Элрик. - Мне казалось, я уже говорил тебе об этом.
- Говорил. - Выражение лица Алнака Креба снова свидетельствовало о том, что ему не дают покоя мысли, которыми он не может поделиться. - Просто я подумал, что в данных обстоятельствах мне можно не бояться его свойств.
- Ты так говоришь, потому что не знаешь, что это такое, - убедительно сказал Элрик. - Поверь мне, Алнак, если бы я мог хоть чем-то помочь тебе, я бы сделал это. Но я не думаю, что напоить тебя ядом - это дружеский поступок…
На лице Алнака Креба появилась едва заметная улыбка.
- Верно, верно. - Он несколько раз перебросил свой жезл снов из одной руки в другую. - Но ты сказал, что будешь охранять меня.
- Обещаю. И, как ты и просил, я вынесу твой жезл снов из Бронзового шатра в тот миг, когда ты скажешь.
- Это все, что от тебя потребуется, и я благодарен тебе заранее, - сказал похититель снов. - Итак, я начинаю. Пока прощай, Элрик. Я думаю, нам еще суждено встретиться, но, может быть, не в этом существовании.
И с этими таинственными словами Алнак Креб приблизился к спящей девочке, поместил свой жезл снов на ее немигающие глаза, приложил ухо к ее сердцу. Его взгляд приобрел странное, нездешнее выражение, словно он и сам вошел в транс. Он выпрямился, его слегка покачивало. Потом он поднял девочку и мягко опустил на ковер. После этого он лег рядом с ней, взял безжизненную руку девочки в свою, держа в другой жезл. Дыхание его стало замедляться и углубляться, и Элрику даже показалось, что он слышит какую-то тихую песню, раздающуюся в горле похитителя снов.
Раик На Сеем наклонился вперед, вглядываясь в лицо Алнака, но Алнак его не видел. Своей свободной рукой он поднял жезл снов так, что его крючок оказался над сцепленными руками и его и Варадии, словно скрепляя, словно связывая их.
Элрик с удивлением увидел, что жезл начал слабо светиться и пульсировать. Дыхание Алнака стало еще более глубоким, его губы открылись, а глаза, как и у Варадии, были устремлены вверх.
Элрику показалось, что девочка начала приборматывать, и на самом деле от Алнака к Варадии прошла какая-то дрожь, а жезл снов ритмически пульсировал в такт их дыханию и светился еще ярче.
Потом внезапно жезл стал извиваться и закручиваться, с удивительной скоростью двигаться между этими двумя, словно он проник в их вены и двигался вместе с кровью. У Элрика возникло впечатление о некоем клубке артерий и нервов, подернутых сиянием, исходящим от жезла снов. Потом Алнак испустил крик, и его дыхание перестало быть тем устойчивым движением, каким было раньше. Оно стало поверхностным, почти невидимым, а девочка продолжала дышать, как и прежде - медленно, глубоко, устойчиво.
Жезл снов вернулся к Алнаку. Он словно возгорался от огня, исходящего из тела похитителя снов, как если бы позвоночник Алнака, его мозг поджигали жезл.
Казалось, крючок жезла словно светился от лучей, исходящих из головы похитителя снов, и все его тело начало светиться этим светом, отчего каждая кость, каждый орган, каждая жила стали видимыми.