- Ах ты, подлая птица, ах ты, жадная трехклювая ворона!
Птица замерла в воздухе, повернула все три головы в сторону фигуры в тюрбане, решительно двигавшейся в ее направлении по песку пустыни, держа наготове кота на руке.
- Это что такое, ворона? Ведь тебе же запретили питаться живым мясом! - Голос Джаспара Колинадуса звучал презрительно.
Мурлыка зарычал на птицу, хотя та была во много раз больше маленького кота.
С пренебрежительным карканьем птица приземлилась и быстро побежала по песку в сторону Оуне, остановившейся, потому что это странное происшествие привлекло ее внимание. Теперь она снова припустила во все лопатки - а трехклювая тварь за ней.
- Ворона! Ворона! Помни о наказании.
Ответное карканье птицы звучало чуть ли не насмешливо. Элрик бросился вперед по вязкому песку, надеясь найти какое-нибудь средство для спасения похитительницы снов.
И в этот самый момент он почувствовал движение воздуха над своей головой, его неожиданно обдало прохладой, и что-то темное пустилось следом за тварью, которую Джаспар Колинадус назвал трехклювой вороной.
Преследователем был черно-белый кот. Зверек уселся на среднюю шею птицы, впившись когтями всех четырех лап в перья. Гигантская трехголовая ворона принялась с пронзительным воплем крутиться на месте. Две другие ее головы пытались клюнуть вцепившегося в нее кота, но им было до него не дотянуться.
К удивлению Элрика, кот стал на глазах увеличиваться, словно выпивая из вороны жизненные соки, а ворона, напротив, становилась все меньше.
- Плохая трехклювая ворона! Подлая ворона! - Нелепая фигура Джаспара Колинадуса подбежала к птице и принялась укоризненно грозить ей пальцем - клювы лишь нацеливались на палец, но клюнуть не осмеливались. - Тебя предупреждали. И теперь ты должна умереть. Как ты вообще сюда попала? Последовала, наверное, за мной, когда я покинул дворец? - Он поскреб затылок. - Правда, я что-то не помню, чтобы я покидал дворец. Ну что ж…
Трехклювая ворона снова каркнула, сверкнув безумными, испуганными глазами в сторону несостоявшейся жертвы. Оуне теперь приблизилась к вороне.
- Эта тварь - твой домашний любимец, мастер Джаспар?
- Конечно же нет, моя госпожа. Она - мой враг. Она знала, что получила последнее предупреждение. Но, я думаю, она вовсе не ожидала увидеть меня здесь и считала, что может бросаться на жертву, ничего не опасаясь. Разве не так, ворона?
Ответное карканье было чуть ли не жалобным. Маленький черно-белый кот напоминал теперь занятого делом вампира - он высасывал жизненные соки из трехглавого монстра.
Оуне смотрела с ужасом, как ворона постепенно усыхала и наконец превратилась в нечто сморщенное. Мурлыка оторвался от вороньей шеи - огромный и круглый, он принялся умываться, мурлыкая от удовольствия. Явно довольный своим любимцем, Джаспар Колинадус погладил его по голове.
- Молодец, Мурлыка. Теперь из этой злосчастной твари даже подливки не сделаешь для нищенской корочки хлеба. - Он гордо улыбнулся, поглядывая на двух новых друзей. - Этот кот не раз спасал мне жизнь.
- Откуда тебе известно имя этого монстра? - пожелала узнать Оуне. Ее красивое лицо разрумянилось, она тяжело дышала.
Элрик внезапно вспомнил Симорил, хотя в чем сходство двух этих женщин, сказать бы не смог.
- Так ведь именно ворона перепугала княжество, в котором я был до этого. - Джаспар Колинадус продемонстрировал свои богатые одеяния. - И поэтому-то мне тамошний народ и оказывал такие почести. Трехклювая ворона всегда знала о силе Мурлыки и боялась его. Когда я там появился, весь народ пребывал в страхе - так их терроризировала эта тварь. Ну, тогда я укротил ворону. Вернее, это сделал Мурлыка. Но я оставил ворону в живых, поскольку она была полезна - пожирала падаль, а в той земле стояла страшная жара. Когда же я провалился в ту самую дыру мультивселенной, эта тварь, вероятно, последовала за мной, не догадываясь, что я здесь вместе с Мурлыкой. В этом есть какая-то маленькая тайна, госпожа Оуне.
Оуне глубоко вздохнула.
- Я благодарна тебе за помощь, мой господин. Он сделал поклон головой.
- Пожалуй, нам стоит поторопиться к вратам Марадора? В Акульей Глотке нас поджидают новые и не менее внезапные опасности. На карте есть пометки.
- Жаль, что со мной нет моего меча, - сказал Элрик. - Я бы чувствовал себя увереннее, не важно, была ли это иллюзия или нет!
Но и без меча он пошел вместе с остальными в направлении гор.
Кот остался сзади, вылизывая лапы и умываясь, как настоящий домашний кот, поймавший мышку в кладовке.
Наконец дорога стала подниматься - они достигли подножий Акульей Челюсти и увидели впереди огромную серую трещину в горах - Акулью Глотку, через которую можно было пройти в следующую землю на их пути. После зноя пустыни этот проход манил их прохладой, хотя Элрик уже издалека увидел двигающиеся внутри тени. Белые тени мерцали на черном фоне.
- Что за народ там живет? - спросил он у Оуне, которая не дала ему взглянуть на карту, когда ту извлек из каких-то своих карманов Джаспер.
- Главным образом либо те, кто заблудился, либо те, кто боится продолжить путешествие. Другое название этого перехода - долина Робких Душ. - Оуне пожала плечами. - Но я подозреваю, опасность нам грозит не от них. Или уж, во всяком случае, опасность, которую они собой представляют, невелика. Они всегда подчиняются той силе, которая главенствует в переходе.
- И карта ничего не говорит о природе этой силы?
- Карта лишь говорит, что нам следует быть осмотрительными.
Сзади послышался какой-то шум, Элрик повернулся, предполагая увидеть какую-нибудь опасность, но это оказался Мурлыка, который выглядел теперь чуть полнее, чуть глаже, но имел прежние размеры. Наконец-то кот догнал их.
Джаспар Колинадус рассмеялся и присел, чтобы кот запрыгнул ему на плечо.
- Нам не нужно никакое оружие, а? Зачем оно, если у нас для нашей защиты есть такой красивый зверь?!
Кот лизнул его в лицо.
Элрик вглядывался в мрачный проход, пытаясь представить, с чем они там столкнутся. На мгновение ему показалось, что у входа он увидел всадника на серебристо-сером коне в странных доспехах различных оттенков белого, серого и желтого. Конь всадника встал на дыбы, когда тот направил его внутрь, в черноту, и в этот момент Элрик почувствовал, что должно случиться что-то дурное, хотя и не видел этой фигуры никогда прежде.
Оуне и Джаспар Колинадус явно не обратили внимания на призрака и продолжили свое неутомимое движение в направлении перехода.
Элрик ничего не сказал своим спутникам о всаднике, вместо этого он спросил у Оуне, как это так получается, что вот они уже несколько часов двигаются по пустыне, но не чувствуют ни голода, ни усталости.
- Это одно из преимуществ мира, в котором мы находимся, - сказала она. - Но есть и весьма существенные минусы, поскольку тут легко теряешь чувство времени, а вместе с ним забываешь о направлении и цели. Более того, здесь нужно постоянно напоминать себе, что хотя физическую энергию вроде бы не теряешь и голода не чувствуешь, другие формы энергии расходуются. Пусть это духовная или душевная энергия, но она не менее ценна, что, как я полагаю, тебе понятно. Сохраняй в себе эти силы, принц Элрик, скоро они тебе понадобятся.
Элрик спрашивал себя, не заметила ли и она бледного воина, но по непонятным для него самого причинам спрашивать об этом ему не хотелось.
По мере их продвижения к Акульей Глотке предгорья вокруг становились выше. Свет уже потускнел - его загораживали горы, и Элрик ощутил озноб, причиной которого была не только прохлада.
До них донесся звук стремнины, и Джаспар Колинадус подбежал к скалистому обрыву, чтобы посмотреть вниз. Он повернулся слегка озадаченный.
- Глубокая пропасть. Река. Чтобы перебраться на другой берег, нам нужно найти мост. - Он пробормотал что-то своему крылатому коту, который немедленно взмыл в воздух над бездной и вскоре исчез из вида.
Вынужденный остановиться, Элрик испытал внезапный приступ меланхолии. Он был не в силах измерить свои физические потребности, не знал, какие события происходят в мире, который он оставил, его беспокоил неумолимый ход времени, поскольку он не сомневался: господин Гхо сдержит слово и замучит Аная до смерти. К тому же ему в голову стали закрадываться подозрения, что все это - пустая затея и их предприятие может закончиться только катастрофой для всех. Он спрашивал себя, почему он так безоглядно доверился Оуне. Возможно, потому, что пребывал в отчаянии, потрясенный смертью Алнака Креба…