Они сражались рука об руку, как два старых товарища. Их приемы дополняли друг друга, хотя и несхожими назвать их было нельзя. Оба дрались, как дерутся лучшие воины, - без жестокости и без удовольствия в убийстве, но с намерением победить как можно быстрее, не причиняя при этом противнику чрезмерной боли.
Однако противник, казалось, вообще не испытывал никакой боли, просто все поверженные умирали с одинаковым тревожным и мучительным воплем, а кровь, сочившаяся из их ран, была воистину странной.
Наконец мужчина и женщина покончили с противником и встали, опираясь на свои позаимствованные мечи. Они тяжело дышали и пытались сдержать тошноту, которая нередко является спутником сражения.
И тут на глазах Элрика тела вокруг них стали постепенно исчезать, и наконец от них осталось лишь несколько мечей. Исчезла и кровь. Теперь ничто не свидетельствовало о схватке, только что происходившей в этой огромной пещере.
- Куда они делись?
Оуне подобрала ножны и вложила в них свой меч. Что бы она ни говорила, но двигаться дальше без оружия она явно не собиралась. Она засунула за пояс два кинжала.
- Делись? - Она помедлила, потом добавила: - В ту самую лужу полуживой эктоплазмы, из которой они и появились. - Она покачала головой. - Они были почти что призраками, но не совсем. Они были тем, что оставили после себя наемники-колдуны.
- Ты хочешь сказать, что часть их вернулась в наш мир, как вернулась и часть Алнака?
- Именно. - Она глубоко вздохнула и сделала движение, словно собираясь продолжить путь.
- Так почему бы нам не найти здесь Алнака? Живого?
- Потому что мы не ищем его, - сказала она. Говорила она с прежней своей решимостью, и у Элрика почти пропало желание углубляться в этот предмет.
- Впрочем, мы, возможно, и не найдем его здесь, в отличие от наемников-колдунов, которые оказались в земле Утраченной Веры, - тихо сказал альбинос.
- Верно, - сказала она.
И тут Элрик обнял ее, и несколько мгновений они стояли, прижавшись друг к другу, а потом направились дальше в поисках врат Селадора.
Позднее, когда Элрик помогал своей спутнице перебраться через другой естественный мост, под которым текла серовато-бурая река, Оуне сказала ему:
- Для меня это вовсе не обычное предприятие, Элрик. Поэтому-то мне и понадобился ты.
Элрик не ответил. Слова Оуне привели его в замешательство: зачем ей понадобилось говорить то, что оба они принимали как само собой разумеющееся.
Когда появились вооруженные пиками и сетями женщины со звериными рылами и напали на них, Элрик и Оуне быстро отогнали этих трусливых существ. Не очень их обеспокоили и лисоподобные существа, которые прыгали на задних лапах и имели когти как у птиц. Они даже обменивались шутками, быстро разделавшись со стайкой щелкавших зубами зверей, по форме напоминавших лошадей, а по размерам - собак. Эти даже знали несколько слов на человеческом языке, хотя и произносили их без всякого смысла.
Наконец они приблизились к границе Паранора и увидели впереди неясные громады двух башен, вырезанных в скале: у них были маленькие балкончики и окошки, террасы и стены с зубцами. Все это было покрыто ползучими растениями, на ветвях которых висели ярко-желтые плоды.
- Это врата Селадора, - сказала Оуне. Казалось, она с неохотой приближается к этому месту. Рука ее лежала на рукояти меча, а другую она переплела с рукой Элрика. Она остановилась и медленно вдохнула всей грудью. - Земля лесов.
- Ты называла ее землей Забытой Любви, - сказал Элрик.
- Да, такое название дали ей похитители снов. - Она невесело рассмеялась.
Элрик, не поняв ее настроения, промолчал, чтобы не выглядеть назойливым, и перевел взгляд с Оуне на врата, а потом - снова на Оуне.
Она протянула руку к его белому, как кость, лицу. Ее собственная шелковистая кожа была золотистой, насыщенной жизнью. Она заглянула ему в лицо, потом, вздохнув, отвернулась и, взяв его за руку, сделала шаг в направлении врат.
Они прошли между двумя башнями, и ноздри Элрика сразу же наполнились крепкими запахами листьев и трав. Вокруг них стояли огромные дубы, клены, березы и всевозможные другие деревья, но все они, хотя и образовывали нечто вроде полога, росли не под сводом открытого неба, а под сводами странно мерцающих пород в потолке пещеры. Раньше Элрик думал, что деревья не могут расти под землей, и теперь он задумался о жизнеспособности, обыденности, обо всем, и поэтому не без удивления увидел, как из леса появилось какое-то существо и уверенно остановилось у них на пути.
- Стойте! Я должен знать, что вас сюда привело! - Лицо его было покрыто коричневой шерстью, а зубы так странно выпячены, уши были такими большими, глаза - такими крупными и нечеловеческими, что он напоминал здоровенного кролика, хотя и был в видавших виды медных доспехах, на голове - медный шлем, а оружие (меч и пика), хотя и изготовленные из хорошей стали, тоже были отделаны медью.
- Нам всего лишь нужно пройти через эту землю, и мы никому не желаем вреда и сами хотим остаться невредимыми, - сказала Оуне.
Воин-кролик потряс головой.
- Это слишком расплывчато, - сказал он и, внезапно подняв свою пику, погрузил ее в дупло дуба. Дуб издал звук боли.
- Вот что он мне сказал. И многие другие тоже.
- Так эти деревья были путниками?
- Как тебя зовут, мой господин?
- Меня зовут Элрик из Мелнибонэ, а ее - госпожа Оуне. Мы не хотим никаких неприятностей. Мы направляемся в Имадор.
- Я не знаю никаких Элриков и никаких Оуне. Я граф Магнес-Доара, и эта земля принадлежит мне. По праву меча. По праву наследования. Вы должны вернуться через врата туда, откуда пришли.
- Мы не можем, - сказала Оуне. - Отступление означает для нас гибель.
- А движение вперед, моя госпожа, будет означать для вас то же самое. Ну что? Хотите навсегда остаться у входа?
- Нет, мой господин, - сказала она и взялась за рукоять меча. - Если потребуется, мы проложим себе путь через этот лес силой оружия. У нас неотложное дело, и мы не позволим, чтобы нас задерживали.
Воин-кролик вытащил пику из дуба, и тот прекратил свой крик. Но воин-кролик вонзил свое оружие в другой дуб, и тот тоже принялся кричать и стонать, и наконец даже граф Магнес-Доара раздраженно потряс головой и вытащил оружие из ствола.
- Значит, вы должны драться со мной? - сказал он. В этот момент они услышали крик из-за правой башни, и оттуда появилось что-то белое, дыбящееся. Это был еще один всадник в доспехах из кости, черепашьего панциря и перламутра, его жуткие глаза горели ненавистью, копыта лошади били по барьеру, которого не было, когда во врата входили Элрик и Оуне.
Потом барьер упал, и воин атаковал их.
Альбинос и похитительница снов приготовились защищаться, но в этот момент вперед вышел граф Магнес-Доара и направил свою пику в тело воина. Однако сталь была отражена доспехом, который оказался прочнее, чем выглядел, после этого взметнулся меч и чуть ли не с презрением обрушился на медный шлем, разрубил его пополам и вонзился в череп воина-кролика, который, бросив меч и копье, попятился, обхватив голову руками. Его карие глаза словно стали еще больше, и он начал жалобно скулить. Потом принялся медленно вращаться вокруг своей оси и упал на колени.
Элрик и Оуне отступили за ствол одного из дубов и приготовились защищаться.
Лошадь снова встала на дыбы, храпя с прежней безумной яростью, как и ее хозяин. Элрик тем временем стрелой метнулся из своего укрытия, поднял пику и вонзил ее между нагрудником и латным воротником воина - точно в горло.
Послышался хрип, перешедший вскоре в знакомое похохатывание, потом всадник развернул коня и поехал по тропинке через лес. Тело его дергалось и раскачивалось, словно в предсмертной агонии, но все еще оставалось в седле. Потом всадник и конь исчезли.
Элрика трясло.
- Если бы я не видел, как он умер на мосту из Саданора, я бы поклялся, что это тот же, кто напал на меня там. Уж слишком знакомая повадка.
- Ты не видел, как он умер, - сказала Оуне. - Ты видел, как он свалился в реку.
- Ну, теперь, после такого удара, я думаю, он мертв. Я почти отделил ему голову от туловища.