Она всегда удивлялась перепадам настроения мужа, переменчивого, как погода на Балтике, и давно уже научилась отрывать его от тревожных раздумий, что накатывали в самые неожиданные минуты. Поэтому и спросила, как выглядел этот цирюльник. Петр сказал, что забыл, хотя и учился у него брадобрейству, и куаферству, и рвать зубы, и пускать кровь. Петр увлекал, будто обрел все эти познания совсем недавно, и ему не терпится рассказать, а она подумала, что никогда он не сможет, даже в старости, проводить дни в праздности, потому что, если угаснет его нестерпимый интерес к разнообразию жизни, угаснет и сама его жизнь…
Она задумалась о своем, но вдруг почувствовала горящий требовательный взгляд Ипата Муханова. И в самом деле! Она вспомнила, что обещала уговорить царя оставить юношу в Заандаме учиться на моряка. Ипат страстно мечтал стать настоящим капитаном, а потому ночами глотал все книги, что покупал царь, обкрадывая сон, боясь упустить что-то особенно важное для будущей жизни. Когда Екатерина сказала об этом Петру, тот заулыбался — вспомнил, как сам в давние годы мечтал о море.
Если бы ей было дано заглянуть в будущее, она бы узнала, что оставленный в Голландии для выучки Ипат Муханов станет настоящим моряком, в одном из сражений он даже одернет государя: «Во всем ты умен, но дело морское я разумею лучше, потому не мешай», — а после победы откажется от награды и попросит на память лишь рубашку Петра… А потом за свои деньги создаст первую Морскую богадельню, спасая тех, кого море покалечило, но оставило в живых. И всю жизнь будет вспоминать только милость императора, забыв, как и многие, о ее помощи, поддержке, покровительстве.
Потом они обедали в доме Калфа. Их приветствовал местный пастор, а она вспоминала пастора Глюка и думала, что прежняя жизнь осталась несказанно далеко.
ФЕНОМЕН ЕКАТЕРИНЫ I
Современники совершенно по-разному описывали внешность первой российской императрицы.
В 1715 году один дипломат писал: «В настоящую минуту она имеет приятную полноту; цвет лица ее весьма бел с примесью природного, несколько яркого румянца, глаза у нее черные, маленькие, волосы такого же цвета длинные и густые, шея и руки красивы, выражение лица кроткое и весьма приятное».
В 1717 году прусский барон Пельниц отметил, что «царица была в цвете лет и ничто в ней не указывало, что она могла быть когда-нибудь красива. Она была высока ростом и полна, очень смугла и казалась бы еще смуглее, если бы слой румян и белил не скрадывал несколько смуглый цвет ее лица. В ее манерах не было ничего неприятного, и даже можно было бы назвать их хорошими, если принять во внимание происхождение этой государыни. Можно сказать, что если эта государыня не обладала прелестью своего пола, то обладала его кротостью…»
Через год владетельная маркграфиня Барейтская, которая принимала Петра I и его жену, описывала Екатерину иначе: «Царица была невысокого роста, плотная, смуглая, не отличалась ни красотой, ни грацией… По странному наряду ее можно было бы принять за немецкую актрису. Ее платье, очевидно, куплено на рынке, оно старомодное и все покрыто серебром и грязью. Весь перед ее платья был убран драгоценными камнями. Они составляли странный рисунок: это был двуглавый орел, все перья которого были зашиты самыми мелкими алмазами в оправе. Вдоль отворотов ее платья была нашита дюжина орденов и столько же образков святых и мощей, так что, когда она шла, можно было бы подумать, что идет навьюченный мул».
Известно, что Екатерина красила свои льняные волосы в черный цвет. По моде или желанию Петра? Кто знает, но очевидно, что она никак не могла быть смугла! Скорее всего, лицо ее потемнело от загара, ведь она часто сопровождала царя в походах верхом и ничем не прикрывала лицо. Подчеркивая в мемуарах ее смуглость, оба автора словно намекали на ее простое происхождение, на то, что она вознеслась на престол не по праву рождения, а по воле случая.
Что касается противоречий при описании ее роста, то в письмах современников можно найти сведения о росте барона и маркграфини. Оказалось, что барон был небольшим, суетливым и юрким, а знатная дама — высокой, костлявой и гренадерски широкой в плечах.
Что касается полноты Екатерины в те годы, то это не согласовывается с ее многоверстными поездками верхом и ее пристрастием к бурным быстрым танцам. Вряд ли грузная и неуклюжая женщина могла бы годами выдерживать такой образ жизни…
Наконец, невозможно представить, что императрица в Европе появилась в «немодном» платье. Известно, как она интересовалась через послов всеми новинками в туалетах, что давала на сей счет поручения самому императору. Скорее всего, по воле Петра она сочинила особый костюм, в котором богатство империи своеобразно сочеталось с национальной символикой. Однако никаких образков и мощей, нашитых на платье, она не могла носить, так как это не свойственно православной религии. Видимо, речь шла об орденах Андрея Первозванного и Святой Екатерины и о миниатюре с портретом императора, с которой Екатерина не расставалась с 1711 года. Других орденов быть не могло, так как в эти годы они еще не существовали в России.