Никому не нужна была принцесса Елизавета, осколок уходящего рода Романовых…
СМЕРТЬ ЕКАТЕРИНЫ
В 1727 году императрица приняла участие в водоосвящении. Ее карету сопровождали кавалергарды. Командовал ими Ягужинский. «Шли до самой ердани, где оный корпус впервые вывез того корпуса штандарт…» — позже писал в своих «Записках» В.А.Нащокин.
Екатерина смотрела на лед цвета стали, на перламутровое небо и думала, что видит все это в последний раз. Она чувствовала, что смерть подошла совсем близко; у нее не было ни сил, ни желания убегать от нее… И думала, что, когда умрет, будет смута в государстве, и ее правление покажется раем.
Это и в самом деле был ее последний выход. Вскоре начали опухать ноги, она вовсе перестала ходить, но и лежать тоже не могла — стоило лечь, как сразу переставало хватать воздуха; потому спала полусидя, как когда-то Петр…
Меншиков подкупил всех прислужников и держал ее в настоящем плену. Его желаниям никто не смел перечить. А главным желанием было выдать свою дочь Марию за великого князя Петра Алексеевича, наследника русской короны, и так возвести ее на престол, а самому сделаться государевым тестем.
На высоких подушках под нарядным шелковым балдахином умирала первая русская императрица. Ее седые, не крашенные во время болезни, густые волосы были распущены. И графу Сапеге казалось, что они шевелятся от ее лихорадочного дыхания, точно легкие птичьи перья. Лицо государыни словно усыхало от жара, странный свет озарял его изнутри.
Незадолго до смерти ей приснился сон, что она сидит за столом, окруженная придворными. Вдруг появляется тень Петра в одежде римлянина и манит, манит ее. Она уходит за ним, и он уносит ее на небо, за облака. И оттуда она видит внизу, на земле, своих детей, окруженных разными особами, знакомыми и чужими…
Она почти не разговаривала, задумчиво глядела на белый камин с плутоватыми амурами в углу опочивальни, на белую лепную гирлянду на стенах, на светильник, присланный к ее коронации из Сольвычегодска…
В опочивальне было тихо. Дворец замер. Екатерине казалось, что все ждут избавления от нее, никому уже не нужной…
Граф Сапега не отходил от нее, но она вовсе его не замечала. Звуки голосов ее раздражали, отвлекали от мыслей, от внутреннего покаяния перед миром, перед мужем, перед Господом… В иные моменты она металась на ложе, точно искала кого-то, водила рукой, сжимая и разжимая пальцы. Губы беззвучно шевелились, но слов разобрать было нельзя.
Когда ее душил кашель и она захлебывалась мокротой, граф Сапега легко поднимал ее, теперь легкое, как у ребенка, тело и держал на весу, чтобы она могла вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Он спорил с врачами, доказывал, что натопленная опочивальня, пропитанная запахами тлеющей мяты и тмина, высасывает последние силы императрицы, и то и дело распахивал окна.
Когда всем стало очевидно, что конец близок, пришел со святыми дарами Феофан Прокопович. Императрица не открыла глаз, не шевельнулась, только еле слышное ее дыхание приподнимало лебяжье покрывало. И Прокоповичу после долгой молитвы пришлось прибегнуть к глухой исповеди, не зная, слышит ли она его слова…
А ей не надо было больше каяться, ибо увидела она Пресвятую Деву, величественную, но бесконечно ласковую и нежную. И взмолилась о встрече, о единственной встрече с мужем, чтобы поведать ему настоящую правду, которую она так и не успела ему рассказать, оскорбленная неверием в свою чистоту. Богородица в красном одеянии наклонилась над грешницей, погладила ее нежно по волосам. На Екатерину вдруг повеяло свежестью, и она задышала легко и свободно, счастливая от сознания, что Пресвятая Дева простила ее.
Сапега стоял рядом с ее ложем на коленях, не замечая своих слез, и думал, что с этой женщиной уходит его первая настоящая любовь. Он держал ее за руку, а ей казалось, что это рука Петруши — широкая, теплая, ласковая — ведет ее за собой и она уплывает с ним от сырой, мокрой земли, плывет в небеса, все выше и выше…
Неожиданно она услышала командирский голос Меншикова, который что-то требовал, грозно и настойчиво. И она шепнула ненавистному Меншикову костенеющими уже губами: «Не надо казни…»
Это были последние слова женщины, владевшей огромной и совершенно ненужной ей страной.
По завещанию Екатерины власть в стране переходила к Петру II: «Лицу мужского пола удобнее перенесть тягость управления обширным государством». Текст завещания писал Феофан Прокопович.