– Наши женщины говорят, что у меня это неплохо получается, – откровенничала с нею девушка, – и я хочу накопить денег, чтобы в городе поступить в обучение к парикмахеру.
И правда – она неплохо справилась со своим делом. Словом, вокруг Сони кипела работа: уходил один человек, приходил другой.
Как‑то, опять‑таки между делом, она подумала, что разведчикам‑женщинам вовсе не обязательно непременно переодеваться в мужское платье, как решил ее супруг. Во‑первых, женщина не может в одночасье перенять мужские привычки и ухватки, для этого надо специально учиться. Причем перед зеркалом или под наблюдением человека опытного, который подмечает всякие мелкие детали и может дать дельный совет. А во‑вторых, можно так замаскироваться женщиной, что ни с каким мужчиной не сравнить. Для того существует одежда для женщин более низкого сословия, или монашки, или женщины какого‑нибудь арабского происхождения, что носит, например, чадру. Конечно, она будет выделяться. Конечно, её заметят, но… как смогут описать? Нет, Соня больше никогда не наденет для разведывательной работы мужскую одежду!
Боже, о чём она рассуждает! Какая такая разведка для приличной женщины! Но так соблазнительно было об этом думать…
После того как Соня плотно пообедала, к ней подошел присланный трактирщиком извозчик, и княгиня, не медля, отправилась в дорогу, провожаемая самыми сердечными напутствиями.
Она лишь подумала мимоходом, что щедрость и уважительное отношение к простым людям себя оправдывает и избавляет путешественника от многих трудностей. А ещё она не без основания считала, что простые люди этого небольшого селения сегодня заработали достаточно много, чтобы и в самом деле от всей души желать ей приятной дороги.
Соня боялась, что не сможет найти дома лесника, в котором она оставила раненого гвардейца Патрика. Подумать только, она была так нелюбопытна, что даже не узнала фамилию этого славного молодого человека, который за те несколько дней, что Софья жила в Версале, ненавязчиво был рядом с нею и дважды спас её от серьезных неприятностей. А в конце концов чуть не расстался с жизнью, отбиваясь от тех, кто напал на карету с Соней и графом Савари.
А что, если Патрик всё‑таки умер? Нет, определенно сегодня ей в голову лезет всякая чушь. Лесник же сказал, что его рана для жизни не опасна… К тому же Соня вспомнила о раненом только тогда, когда с нею самой поступили не лучшим образом. Неужели совесть в человеке просыпается именно в такие минуты?
Добравшись до нужного места. Соня вышла с небольшим саквояжиком, купленным для неё в лавке женой хозяина постоялого двора. Она уже хотела было отпустить кучера восвояси, но что‑то подсказало ей – торопиться не стоит.
– Вы не хотели бы заработать еще немного денег? – спросила она у широкоплечего приземистого мужчины, от которого пока не слышала и пары слов, потому что на ее вопросы он отвечал лишь кивком головы. Согласным или несогласным.
Возчик в этот момент уже поднял кнут, чтобы хлестнуть лошадь, однако, услышав вопрос госпожи, опустил руку и с интересом уставился на неё, точно скворец. Даже небольшие глаза засветились, как птичьи глазки‑бусинки.
– Видите ли, человек, которого я приехала проведать, был ранен, – для чего‑то пояснила она (как еще прикажете общаться с человеком, который в отличие от остальных людей словами для общения не пользуется?). – Возможно, он чувствует себя сейчас неплохо, но… А если он до сих пор передвигается с трудом? Вы не могли бы довезти нас до другого постоялого двора? Я заплачу вам, сколько скажете.
Кучер продолжал смотреть на Соню и наконец нехотя, словно выговаривать слова было для него непосильным трудом, вымолвил:
– Два ливра.
А потом совсем уж, видимо, расщедрился и добавил:
– До вечера.
Но, произнеся это, он посмотрел на неё с интересом: мол, как тебе такой расклад?
– Я согласна! – горячо откликнулась Соня и с улыбкой заметила тень разочарования во взгляде извозчика. Наверное, он хотел, чтобы пассажирка поторговалась, или думает, что продешевил. – Погодите немного, сейчас мы придем.
У дома лесника никого не было видно, и Соня подумала, что вполне могло случиться и наоборот: Патрик выздоровел и уже вернулся в Версаль. Огорченная этой мыслью, она слишком сильно толкнула дверь, потому что едва не ударила стоявшего за нею человека, который как раз собирался из дома выходить.
– Ваше сиятельство! – воскликнул тот, слегка отступая назад.
Это, к счастью, оказался Патрик, сжимавший в руке дорожный мешок. Вслед за ним высыпало на улицу и семейство лесника. Заплаканные жена и дочь, сам лесник, он же знахарь.