«Разве ты не сама этого хотела совсем недавно? Роковых тайн и приключений!» – хихикнул её внутренний голос, и Соня вынуждена была с ним согласиться.
Агриппина, бывшая Сонина крепостная, так ей обрадовалась, что Соне стало стыдно: сама она вовсе не так соскучилась. Да к тому же в какой‑то момент усомнилась в привязанности к ней бывшей горничной. А разве не выросла она в доме Астаховых? Девчонка же разве что в ноги ей не упала. Только в последний момент вспомнила, что с некоторых пор сама причислена к рангу аристократок, потому что по мужу теперь она не просто девчонка Агриппина из маленького русского сельца Киреево, а маркиза Агриппина де Баррас.
Впрочем, и этой её значительности, и довольства собой хватило ненадолго. В душе Агриппина всё ещё оставалась бывшей крепостной из далекой России, которая и по‑французски говорила с горем пополам.
– Княжна, миленькая, вы приехали за мной? За мной, да? Вы заберёте меня отсюда? – приговаривала Агриппина, заглядывая Соне в глаза, и всё норовила притронуться хоть к рукаву её платья и убедиться, что бывшая госпожа ей не снится.
– Как же я могу забрать тебя с собой, глупое дитя? – снисходительно посмеивалась Соня – всё‑таки какая Агриппина ещё девчонка, что бы с нею за эти три месяца ни случилось! – Ведь ты теперь замужняя женщина, должна при муже находиться.
– Надолго ли я замужняя! – по‑бабьи, со всхлипом вздохнула Агриппина. – Не сегодня‑завтра останусь вдовой горемычной. Последние денечки на земле доживает мой венчанный супруг. Грех говорить, прикрыл маркиз мой позор, женился на бедной девушке, но какой из него муж? Ни одной ноченьки мы с ним вместе не провели. Ежели бы не Эмиль…
– Какой Эмиль?! – встрепенулась Соня, которая до того слушала причитания Агриппины вполуха. – Ты хочешь сказать, тот самый?
Молодые женщины разговаривали, сидя в гостиной после сытного обеда, во время которого прислуживала сама Агриппина. Патрика Соня отправила присмотреться к каретам – она хотела купить хотя бы скромный выезд – и заодно поспрашивать, нет ли в округе приличного дома или небольшого замка, а если есть, то сколько хозяева за него хотят.
Наверное, покойная маменька Сони сказала бы, что она вначале покупает подойник, а потом саму корову. Карета, выезд… Что, так и будет её дочь жить у чужих людей, не имея своего угла?
Она отчего‑то не задумывалась о том, что денег как таковых на покупку дома, равно как и выезда, у неё пока нет. Да, есть золото в слитках, которое сложено маркизом Антуаном де Баррас в подземелье замка. И половина этого золота принадлежит Соне, по договоренности маркиза ещё с Сониным покойным дедушкой. Но вот как его взять? А если точнее – как перевести его в деньги? Кто согласится получать вместо золотых луидоров какие‑то там бруски? Только знающие люди. Но таких ещё найти надо…
Не отпускала всё ещё княгиню от себя привычка к тому, что обычно всякие там жизненные проблемы решали за неё другие люди и её сиятельство Софья Николаевна принимала это как должное. Не будь она такая размазня, разве попала бы в положение, при котором её судьбу стала решать герцогиня де Полиньяк? Прежде Соня её не только не видела, но и вообще о ней не слышала. Да не просто решать проблемы, а чуть ли не саму Сонину жизнь! То есть жить ей или не жить. Если бы не ангел‑хранитель Астаховых… Или, как приговаривала покойная матушка, и правда судьба дураков любит!
Патрик в момент собрался и ушёл, заверив мадемуазель Софи, что всё будет в порядке. Хотя пока, наверное, он чувствовал себя не в своей тарелке – ведь Соня была всего лишь гостьей Агриппины, а та, в свою очередь, ещё не привыкла ни к званию жены маркиза, ни к роли хозяйки его замка.
Соня хотела навестить старого маркиза, но лишь постояла без толку у его кровати – бедный Антуан де Баррас пребывал в забытьи и никого не узнавал.
И вот теперь она и Агриппина, точно две закадычные подружки, торопясь – обе неимоверно соскучились по общению, – рассказывали друг другу о событиях, которые произошли с ними в последнее время.
– Ты говоришь о том самом Эмиле, который тебя… насиловал? – изумилась Соня.
– О нём, о ком же ещё, – вздохнув, сказала Агриппина. – Вот вы говорите – насиловал… А разве ж он это по своей воле делал? Господин приказал, а он человек подневольный. Флоримон ему хорошо платил. А потом сбежал, Эмиля одного бросил. Тот сперва прятался, думал, его в тюрьму посадят. Двое суток в амбаре просидел. Но когда мы с маркизом Антуаном в замок вернулись, тоже пришёл. В ноги упал: мол, сначала покормите, а потом хоть голову с плеч…