Сколько времени Софья вот так ждёт Григория?
Час, два? Впрочем, всё равно часов у неё нет, потому Соня просто могла бы сказать: ждёт давно. Григорий, уходя, пообещал:
– Я оставлю тебя ненадолго. Взгляну только, далеко ли ближайшее селение. Если нет, тогда, может; нам стоит заночевать в этой избушке?
Итак, он ушёл на разведку, и теперь уже неизвестно, вернется ли обратно.
Соня мысленно проговорила это и испугалась. То есть она не хотела думать, что с Григорием случилась какая‑то беда. И даже уверена была: супруг жив и здоров. Но вот другая мысль выскочила откуда‑то из глубины, с самого дна мутной смеси рассуждений и страхов, которыми переполнялась её душа. А вдруг он просто ушёл и бросил её здесь одну?
Нет, думать об этом смешно! Не оставит же муж свою венчанную супругу, которой наградил его господь, в чужой стране, посреди леса, без лошадей, без самой завалящей повозки? Разве Соня ему мешала?
Однако при здравом размышлении нельзя не признать, что пробираться Григорию в город Страсбург, куда он отчего‑то так стремился, Соня‑то как раз и мешала.
Она вспомнила, как неуклюже перелезала через буреломы, а он нетерпеливо ждал её, незаметно для жены, как он думал, постукивая рукой о ствол дерева и морщась, как от зубной боли. Как тащил он её на себе через холодный бурный ручей и на неизвестном ей языке ругался сквозь зубы. Когда же, выбираясь из какого‑то оврага, Соня в очередной раз упала, то услышала, как он в сердцах бормочет:
– Вот ведь… навязалась на мою голову!
И это спустя всего две недели после того, как они стали мужем и женой! Она уже раздражала его настолько, что он и не считал нужным скрывать от неё своё раздражение!
Соня опять вернулась мыслями к той ночи, после которой Григорий просто потащил её в церковь. Понятное дело, он чувствовал раскаяние, свою вину перед нею… Кстати, что значило его откровенное удивление после того, как утихли страсти, и Соня высвободилась из его объятий? Он пробормотал:
– Значит, ты… а я думал… Прости, родная, я и предположить не мог… Я считал, что Флоримон…
Как ни глупо это звучит, но только теперь его слова обрели для неё подлинный смысл. Григорий не ожидал, что Соня девственна. Он считал, что после всех злоключений княжна не смогла сохранить свою честь, потому и домогался её так настойчиво. Решил, что ей всё равно нечего терять. Она побывала в лапах беспринципного и жестокого Флоримона де Баррас, который своим ремеслом сделал похищение и продажу женщин во все части света, в гаремы и бордели. А также для утех всякого рода извращенцев – таких в одной из комнат своего замка он нарочно готовил…
Поняв это. Соня даже охнула вслух: Григорий женился на ней вовсе не по большой любви, а всего лишь из чувства долга! Вернее, из чувства вины. Словно наказал самого себя за похоть этой женитьбой.
Одно дело, если бы они путешествовали вдвоём, к примеру, по Италии во время медового месяца, когда никто и ничто не мешало бы им наслаждаться обществом друг друга. И совсем другое, когда Соня стала для него обузой, потому что он и не подумал – или не смог? – отложить, хотя бы на время, свои дела. Потому и тащил её через лес, потому и оставил одну в этой заброшенной сторожке…
О какой любви можно говорить и чего ожидать от такого вот новоявленного супруга?
Вся в раздумьях по поводу несообразностей своей судьбы, Соня опять вытащила из кармана колоду карт и стала машинально перебрасывать из руки в руку, как учил её недавно французский граф Жозеф Фуше.
Он говорил:
– Чтобы знать карты в совершенстве, надо ежедневно тренировать руки. Ваше умение – в кончиках пальцев, в интуиции, в непрестанном внимании и контроле за руками партнеров. Нет, нет, на свои руки смотреть ни в коем случае нельзя! Так вы, наоборот, привлечёте к ним внимание других. Пусть лучше любуются вашим лицом, ясным и безмятежным. Нелишне выглядеть даже за карточной игрой несколько глуповатой. Если, конечно, ваша цель – выигрыш, а вовсе не кокетство…
Странно, но теперь Соня так привыкла к этим упражнениям для рук, что в минуты сильного волнения невольно прибегала к ним, со временем и вовсе производя свои манипуляции не глядя. Красавчик Жозеф… Как многому он мог бы её научить, да не успел.
Соня понадобилась самой королеве Франции для выполнения роли почтальона. Или курьера. Или – это чтобы пощекотать самолюбие – доверительного лица.