Она взглянула на безжизненное лицо Патрика.
Нос его заострился, а кожа на лице стала прямо мертвенно‑бледной. Неужели такое возможно? Только что он был весел, шутил. Сломанная нога приносила ему боль, а он старался этого не показывать.
Наконец из хижины показались Шарль и Андре.
Они несли какой‑то сверток. По той осторожности, с которой они с ним обращались, несли мужчины человека живого.
Значит, Патрику ничего не показалось, как она вначале подумала. Соня положила ему руку на лоб.
Лоб был вовсе не горячий, а, наоборот, какой‑то липкий и даже холодный, словно кровь его потихоньку выливалась куда‑то, пока неизвестно куда.
Если он простудился, то лоб его, скорее всего, горел бы огнем. Возможно, он бы что‑то говорил в бреду.
Но Патрик даже не шевелился.
Прежде пышные, его рыже‑каштановые волосы будто опали и повисли неровными прядями. Тонкий с горбинкой нос заострился и словно утончился.
И теперь не было видно его небольших, чуть удлиненных к вискам глаз теплого карего цвета.
Чем больше Соня смотрела на Патрика, тем отчетливее видела, как оно меняется. Словно какой‑то недобрый художник расписывает его мрачными предсмертными красками.
«Сейчас же прекрати! – прикрикнула она сама на себя. – Это же надо такое выдумать: предсмертные краски у мужчины, который всего‑навсего сломал ногу!»
Но вот Андре с Шарлем появились на тропинке, таща тяжелый сверток.
Потом они положили его на землю поодаль, а сами подошли поближе.
– Кто там?
– Женщина, – сказал Корнюэль. – Она без сознания. Страшно даже подумать, сколько времени она провела одна, без пищи и воды. Да ещё какой‑то монстр привязал ее к стене – нарочно для веревки кольцо вбил. Так она и сидела, как собака. То, что он ей из еды оставил, она давно съела. Бедняга даже стену проковыряла – дерево, что ли, жевала… А уж страшная, не приведи господь! В кошмарном сне приснится – не проснёшься!
– А что же вы её там оставили?
– Да воняет же! – выпалил Шарль.
– Боюсь, у нас с вами на руках двое больных, и оба без сознания. Хотела я вас покормить, но прошу, давайте уж в замке поедим. Сейчас надо ехать поскорее да доктора привозить. Мне одной не справиться.
С большим трудом мужчины погрузили в повозку обеспамятевшего Патрика. Потом и вовсе бесчувственную неизвестную. Запах от плаща, в который ее завернули, исходил мерзостный.
Соня наклонилась над неподвижной женщиной, стараясь не дышать, и заглянула ей в лицо. Спаси и сохрани! Может, кто‑то потому и держал её в этой хижине, чтобы она людей не пугала? Вдруг она какой‑нибудь монстр? Вот сейчас полежит, придёт в себя, а потом как вцепится в горло…
– Софи, – вдруг услышала она слабый голос Патрика, – это та женщина?
– Видимо, та, раз ее вынесли из той хижины, – не сразу поняла Соня, что он хочет узнать.
– Ну, как она?
– Без сознания, – ответила княжна и только тут поняла смысл вопроса Патрика.
– То есть ты хочешь сказать, что это Мари? Но тогда за что её держали взаперти?
Она еще раз вгляделась в лицо женщины, которую назвать таковой можно было лишь по отдельным частям тела.
– Да, это Мари, но почему тогда Флоримон так жестоко с нею обошёлся?
Но ей никто не ответил. Видимо, Патрик израсходовал все силы на два своих вопроса. Для чего‑то ему надо было, чтобы она подтвердила: нашли Мари.
Он думает, что она приведёт их к золоту? Да, свое состояние Патрик зарабатывал не за страх, а за совесть.
Соня обратилась к своему арендатору:
– Андре, не могли бы вы проехать с нами к замку и помочь выгрузить из повозки наших больных? А потом я хочу послать Шарля за лекарем в деревню – это мадам Фаншон, может, знаете. И Шарль нарочно сделает крюк, чтобы завезти вас домой… Да, а ваш плащ мы выстираем и потом пришлем его вам с Шарлем.
– Конечно, ваше сиятельство, о чём речь. Я буду помогать вам столько, сколько нужно.
– Не знаю, как и благодарить вас, – обрадовалась Соня.
– Но можете догадаться, – усмехнулся он. – Например, отсрочить очередной платеж за аренду.
– Я согласна, – коротко кивнула она. – И предупрежу мэтра Тюмеля.
Соня слышала, как Шарль и Андре усаживаются на козлы. Повозка качнулась.
– Шарль, пожалуйста, поаккуратнее! – попросила его Соня, приоткрыв дверцу.
– Да разве ж я не понимаю, – буркнул слуга, и повозка покатила к замку.
Глава двадцатая
Патрика мужчины положили на кушетку в гостиной. А сверток с Мари отнесли в бывшую спальню маркиза – из остальных незанятых сейчас комнат замка она была наиболее обжитой.
Соня поспешила на кухню, где помогла Оде поставить на огонь огромную кастрюлю с водой. А точнее, проследила, чтобы Ода поставила её полупустую, чтобы потом самой и долить её доверху.