- Ну это же столичные мужчины, - Ирина сделала глоток своего напитка.
Женщины сидели в гостиной в мягких широких креслах друг напротив друга. Обстановка в этой комнате была шикарной: дорогие напольные часы, каждый час громко отбивающие время, пушистый ковёр почти во всю комнату, картины известных художников, висящие на противоположной стене; мраморный камин, обогревающий дом зимними вечерами; длинный диван, вмещающий на себе троих человек, и, конечно же, бордовые шторы с позолотой, сквозь которые не проходит солнечный свет.
- Вы приедете снова? - поинтересовалась Ирина.
- Да, да, я думаю, - произнесла Марья. - В этот раз нам нужно было поспешно уехать, но в следующий раз мы сможем остаться в городе подольше. Как там, ничего нового?
- А, - Ирина махнула рукой. - Всё по-старому. Балы, развлечения, игры в карты у мужчин, светские салоны у женщин…
Возникло молчание, после которого женщины принялись обсуждать свои последние новости и говорить о пустом. Спустя некоторое время, Ирина произнесла то, ради чего приехала сюда.
- Я ведь здесь не просто так, - начала она. - Совсем недавно я узнала, что мой отец завещал в наследство одного из ваших крепостных, но несколько лет назад его уже купил другой человек, ваш сын, Алексей.
- Так ты хочешь выкупить его у нас?
- Вернуть. Как ты знаешь, мой отец был генералом…
Марья помнила этого мужчину. Он скончался два года назад от какой-то болезни, она даже приезжала с семьёй на его похороны. Его дочь, Ирина Лейн, получила от него в наследство дом в Санкт-Петербурге и две сотни крепостных, в том числе одного очень значимого.
- Я не вспоминала о нём два года, знаешь, мне было не до него. Но ведь он по праву принадлежит мне. Иван Марьянов, так его зовут. Передай ему, чтобы он готовился к поездке. Завтра он уезжает со мной в Петербург. Навсегда.
***
- Кхм.. - послышался кашель Вани.
Никита обернулся и снова взглянул на него. Паренёк сидел в стороне и наблюдал за Мельниковым, за тем, как он смело орудует своими пилами и молотками.
- Ты можешь меня научить всему этому? - тихо произнёс Ваня. - Пожалуйста…
Никита улыбнулся и протянул ему молоток.
- Это кажется намного легче, чем на самом деле, - ответил он.
Мельникову польстило то, что Ваня попросил его о помощи. Он сам когда-то хотел изучить грамоту, но и без этого он бы, разумеется, научил парнишку. Он стал чувствовать к нему какую-то жалость, ведь Ваня казался таким маленьким и беззащитным.
А Ваня просто хотел провести свой последний вечер здесь как-то особенно. Пройдёт ночь, и он уедет из этой усадьбы. Он тщательно пытался скрыть свою грусть за маской лучезарной и искренней улыбки, но на самом деле горевал. Ему нравилось здесь: крепостные не были злыми, часто помогали ему, а уж Никита… Никиту он полюбил. Ваня не знал, какая это была любовь: как к старшему брату, а может, как уважение, но он точно понимал, что испытывал нежные чувства по отношению к Никите.
Мельников с радостью обучал Ванечку. Он даже не подозревал о том, что больше никогда в жизни его не увидит.
***
- Дед Митяй, а расскажите, здесь есть выход к каким-то другим усадьбам? Наверняка, Вы все дороги знаете.
Старичок улыбнулся.
- Сзади моей избы есть тропинка. Она узкая, в некоторых местах скользкая или даже обрывистая, но по ней прямо можно выйти к усадьбе князя Дуба.
Аня вздрогнула, как только услышала эту фамилию. Получается, она прямиком может выйти к Владимиру? А оттуда - сразу домой? Может рассказать всем о том, что жива, или хотя бы передать?!
- Дед Митяй! - воскликнула Аня. - Так что же Вы сразу-то не сказали!
Старичок изумился и в недоумении посмотрел на девушку.
- Я же из усадьбы Курякиных! Мне туда дойти и получаса хватит! - Аня улыбалась от такой неожиданной вести. Она соскочила с деревянного стула и готова была поблагодарить дедушку за такой уход и уют, но старик сразу её успокоил.
- Подожди, подожди, - произнёс он. - Ты ещё слишком слаба. Мне нужно приглядывать за тобой.
- Дедушка Мить, так со мной же и не сделали ничего. Похитили, да и только, - уверяла его девушка.
Дмитрий покачал головой.
- Аня, мне трудно это сообщать… Но тот, кто похитил тебя… Обесчестил тебя.
На лице девушки повисла гримаса ужаса и отвращения. Жадно глотая ртом воздух, она опустилась на стул и схватилась за голову.
- Ты можешь быть беременной, Аня.
Она в страхе посмотрела на дедушку.
***
- Я ещё не до конца построил этот сарай, как видишь, - пояснил Никита. - Да ещё и этот ливень сильно намочил его. Придётся многое переделывать, - он пожал плечами.
Ваня внимательно слушал всё, что он говорил. Он наслаждался последними моментами, проведёнными здесь с Никитой, смотрел в его голубые глаза, любовался его телом. Да, он вроде бы любил Мельникова и даже не старался отогнать это чувство от себя, надеясь на какое-то внимание с его стороны и ещё не одну встречу друг с другом в их жизни.
Никита ещё долго учил Ваню, и ему это действительно нравилось. Он чувствовал себя намного лучше и увереннее, понимал, что он уже опытный и знающий, и от этого самоутверждался.
Он обошёл сарай сзади и заметил, как одна из деревяшек торчит из идеально ровной стены. Гвозди все разлетелись в сторону, а некоторые криво торчали из неё, и Никита вытащил деревяшку оттуда.
- Может, сам хочешь приделать её сюда? - предложил он, подавая Ване молоток.
Парень с радостью поднялся и подошёл к Мельникову. Он схватил тяжёлый - как ему показалось - молоток и взял несколько гвоздей. Никита взял его правую руку в свою и в очередной раз показал, как всё надо делать. Ваня слушался его и благодарил судьбу за такие прикосновения. Они ещё никогда не проводили столько времени вместе.
Никита тоже ощущал что-то приятное внутри себя. Он довольствовался этим днём, был так рад за то, что всё это происходило сейчас. Ему действительно было хорошо с Ваней, он даже чувствовал что-то другое по отношению к нему. Воспоминания о вчерашнем дне часто проносились в его голове: он корил себя за то, что позволил барину так с ним обращаться, но это было не самое страшное.
Самым пугающим и ужасающим для него было то, что он хотел сделать с Ваней то же самое. Вот с этим маленьким, невинным существом с этими лучезарными сияющими глазами, тонкими светло-красными губами и весёлой улыбкой. Никита желал так же целовать его и ласкать, и он тщательно отбрасывал эти мысли. Всё это казалось ему похотью, ненастоящими чувствами, пошлыми желаниями, даже не любовью.
Скоро стемнело. Солнце со своими холодными лучами зашло за горизонт, оставив ветер и тьму царствовать в деревне. Вся июльская жара куда-то исчезла, погода менялась каждодневно, крепостные уж и не могли определить, как может быть на улице завтра.
Многие уже ушли спать - было около полуночи, но Никита с Ваней так и остались сидеть в этом недостроенном сарае с тонкой крышей над головой. Они, словно два юнца, лежали на мягком сене и смотрели на небо. Отчего-то у Никиты возникли предчувствия, что он делает что-то неправильно, что он не должен так себя вести, а забыть эту шалость, возникшую из неоткуда.
Но он не мог.
Ваня же не переживал ни о чём. Он ведал Мельникову о своей жизни в Москве, о старом генерале, дочь которого - Ирина Лейн - жила в Петербурге и оттого наведывалась к нему лишь несколько раз в год, на праздники. Он рассказывал, что многие любили его и заботились о нём, а Алексей держал, как безвольного раба. Никита внимательно слушал его и иногда даже отвечал.